— Ты же говорила, будто не знаешь, что меня там ожидает! — упрекнул возлюбленную Гион. — А на самом деле могла попросту спросить...

Она положила палец ему на губы.

— Никто из нас не знает, что ожидает в том мире человека, Гион. Мои соплеменники, которые там побывали, — они эльфы. Их ожидало совсем другое испытание.

— Почему ты в этом так уверена? — Он попытался высвободиться, но тонкий смуглый палец еще более властно вдавился в его губы.

— Потому что наша кровь различна, хотя ее и можно смешивать, — ответила Ринхвивар. — Ты потом поймешь.

И она убежала, оставив Гиона в смятении. Убежала, бросив его на милость тех четырех Эльсион Лакар, для которых время пошло быстрее, чем для прочих.

Они тотчас выступили с четырех сторон и обошли Гиона, беззащитного и одинокого. Он медленно переводил взгляд с одного на другого.

Все они были выше его — правда, ненамного: в роду Гиона и Мэлгвина все были рослыми, а Гион вымахал выше старшего брата, хотя до сих пор не догнал его в плечах.

Темные лица Эльсион Лакар казались рябыми от рассыпанных по скулам золотистых пятен, и зелень их глаз сияла так, словно была в силах разогнать любую тень.

Гион чуть вздохнул и протянул им руки, сразу обе, и двое взялись за правую его руку, а двое — за левую, и потащили за собой, в глубь дворца.

Увлекаемый ими, Гион миновал несколько комнат, выстроенных странной, петляющей анфиладой, и видел резную деревянную и костяную мебель, крохотные фонтаны и древние гробницы, драпировки из полупрозрачных тканей и плетеных травяных ковров, украшенных разноцветными камнями и перьями; а дальше, в самом сердце дворца, который постепенно начинал сжимать круги стен, наподобие улиточьей раковины, потянулись залы роскошные, где было собрано много золота и резного нефрита.

Везде встречались им Эльсион Лакар, но Гион почти не видел их — те, кто занимался собственными делами, умели скрываться в своих открытых покоях так, что их никто не замечал.

Перехватив взгляд Гиона, один из его спутников сказал негромко:

— Мы так не можем.

— Что? — удивился Гион.

— Оставаться невидимым, — пояснил второй.

— Куда мы идем? — спросил Гион.

— Мы хотим выйти из дворца, — объяснил первый его спутник. — Оказаться в лесу.

— Зачем?

— Мы хотим поговорить с тобой наедине.

Гион опустил голову и подчинился. Он не понял, когда закончился дворец. Просто в какой-то миг стены перестали попадаться между стволами, и начались сплошные папоротниковые заросли. Светло-зеленые резные зонтики почти смыкались над головами, почва под ногами стала черной и чистой, на ней не было ни иголочки, ни листика, ни травинки.

Здесь его товарищи остановились, и один из них заговорил снова:

— Ринхвивар сказала тебе, что мы не такие, как остальные.

Гион кивнул, потому что глупо было отпираться: они находились рядом, когда Ринхвивар разговаривала со своим будущим мужем, и прекрасно все слышали.

— Мы были там, откуда пришел ты. Скажи, оставил ли ты там свою кровь?

Гион кивнул.

Те четверо переглянулись, и один из них схватил его за запястье. Пальцы у него оказались очень крепкими, почти железными, но вместе с тем не причиняли боли.

— Послушай, — сказал он, — послушай меня, человек. Мы знаем, кто там находится. Там, в тумане. Мы побеждали его, каждый порознь и каждый — в свое время. Нам нравится бывать там. Другие Эльсион Лакар этого не понимают. Есть прекрасный мир, говорят они. Есть эльфийские девы, готовые любить. Есть жилье, где можно оставаться наедине с собой, наедине с лесом, наедине со своим народом — по собственному выбору и усмотрению. Есть две луны и их волшебные лучи... о чем ты еще не знаешь. Все это есть, а мы уходим в серый мир и бродим там часами, отрезанные от жизни и смерти, наедине с небытием, которое одолели однажды и которое одолеваем раз за разом...

— Вам нравится ощущение опасности? — спросил Гион, сам понимая, как пошло, как банально и плоско прозвучала фраза.

Но его собеседники не поморщились и не отвели ясных, сияющих глаз.

— Можно произнести эти слова, — согласился один. — Можно найти другие, более красивые.

Опасность заставляет нас чувствовать себя живыми, — сказал второй. — Бессмертными. Потому что любой из нас может умереть.

— Разве Эльсион Лакар могут умереть? — удивился Гион.

Все четверо разом засмеялись, негромко, дружно, и Гион ощутил, какая крепкая связь, какая глубокая любовь существует между ними. И еще юношу пронзила благодарность, потому что в это мгновение он понял: они желают принять его в свое братство. И, поддавшись порыву, Гион раскинул руки и обхватил своих новых товарищей за плечи.

— Эльсион Лакар может быть убит, — сказал один из них просто. — Любой из нас. Мы так же хрупки, как и обычные люди. И то, что прячется в тумане, знает об этом. Оно испытывает муки голода. Оно желает крови.

— Я поранился там, в тумане, и оно пило мою кровь, — сознался Гион. — Однако я до сих пор не понимаю, что это может означать.

— Ты видел там что-нибудь кроме тумана и того существа?

Гион покачал головой. Его новые знакомцы переглянулись.

Потом один сказал:

— Мы назовем тебе свои имена. Если мы понадобимся тебе, окликни. Может быть, в тот миг, когда ты окажешься один в тумане, кто-то из нас будет поблизости.