— Лебовера. Да, он поймет. Ему понравится. Это важно.

Ингалора и Софир обменялись взглядами. Ингалора сказала, минуя старика, прямо своему напарнику:

— Он безумен… и понимает, в чем его безумие.

— Гион! — крикнул Чильбарроэс. — Король Гион — это и есть королевство, он — все короли… и он распадется на части вместе с королевством.

— Если соединятся и взорвутся две луны, — заключила Ингалора.

Он схватил ее за запястья с такой силой, что она вскрикнула.

— Ты поняла! — заорал Чильбарроэс. — Ты сама дура и потому поняла! Скажи Лебовере, слышишь?

Он поцеловал ее — прикосновение его губ было двойным, как будто ее тронула языком змея; миг спустя образ старика рассыпался в воздухе, и все, что осталось перед девушкой, была горстка переливающегося пепла.

— Он сгорел? — удивленно проговорил Софир.

Ингалора медленно покачала головой.

— Нет, просто ушел.

— Странный способ уходить.

— Должно быть, иначе у него не получается.

Софир задумался.

— Странные вещи творятся с нами, Ингалора, не находишь? Сперва этот Гай — виданное ли дело, чтобы наемник отказался от хорошего заработка? — теперь какой-то сумасшедший, распадающийся на куски. И этот его бред про две луны… Ты поняла, о чем он говорил?

— Поняла, что Лебовера может сделать из этого отменный балет, а большего и не требуется, — сказала Ингалора.

Софир взял ее за руку, словно желая проверить, не спит ли он и не видит ли все происходящее во сне. Она дернулась:

— Что с тобой?

— Хочу убедиться в том, что ты здесь.

— Я здесь. — Она легонько щелкнула его по лбу. — Вот же я.

— Он целовал тебя, — сказал Софир. — Как, по-твоему, он тоже был здесь? Как ты или я?

Она уставилась прямо ему в глаза.

— Несомненно, Софир. Он, несомненно, был здесь. Живехонький и настоящий. — Она зевнула. — Предлагаю хорошенько выспаться вон в тех кустах. Ближе к вечеру нам идти в деревню и искать там себе пропитание. Честно говоря, мне надоело уже плясать в деревенских кабаках.

— Можем добраться до столицы и на голодный желудок, — предложил Софир. — Мы и так почти без забот проделали весь путь благодаря деньгам Гая.

— Когда встретим его снова, — сказала Ингалора, — поблагодарим как следует.

— Если ему от нас что-нибудь будет нужно, — добавил Софир.

Наступило самое жаркое время дня, и они отправились искать удобное местечко в тени, чтобы передохнуть. До столицы оставалась еще пара дней неспешного пути. Учитывая все, что пережили за эту поездку артисты Лебоверы, — сущие пустяки.

Саканьяс — небольшой город на границе горных областей Вейенто и пустыни — много раз бывал разрушен и столько же раз отстраивался заново. Он считался ключом к королевству, поскольку перекрывал единственную доступную в этих краях дорогу через горы. Разумеется, имелись разного рода козьи тропы, но они были опасны, и к тому же по ним не могла пройти армия: там едва пробирался пеший человек.

Когда Аббана впервые увидела Саканьяс, она не могла сдержать восхищенного возгласа: прямо из скалы вырастали массивные темно-серые стены; многочисленные башни, надстроенные в разные времена, казались причудливыми выступами в этой скале, а узкие бойницы представлялись украшениями, так живописно они были разбросаны.

На очень короткий миг в памяти Аббаны мелькнули картины, которые рисовала Фейнне, слепая девушка, что училась вместе с ней в Академии Коммарши. В другой жизни, в другую эпоху. Фейнне писала на ощупь, используя рельефные краски с разными запахами. Среди образов ее фантазии были и замки, и один из них, некогда поразивший воображение Аббаны, очень напоминал крепость Саканьяса.

Только на картине Фейнне вокруг мощных, непобедимых стен летали запутавшиеся в лунных лучах человеческие фигуры.

Аббана тряхнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание. Ее задача не наслаждаться красотами пейзажа а командовать своей сотней солдат. Она получила повышение по рекомендации Вейенто. Ларренс утвердил это повышение, а Ларренс хорошо разбирается в людях. Ему хватило минуты, чтобы понять: Аббана способна командовать сотней. Теперь Гальен, пониженный до рядового солдата, находился в ее подчинении.

В первую же ночь они решили выяснить отношения. Аббана сама пришла к нему и вызвала на разговор.

— Мы оба поступили так, как должны были поступить, — сказала она своему приятелю. — Твое решение сочли преступлением, мое — подвигом; но мотивы у нас были одинаковые, рассуждали мы с тобой одинаково, и цель у нас одна и та же.

— Хочешь сказать, что между нами все будет по-прежнему? — криво усмехнулся Гальен.

— Почему бы и нет? — Аббана дружески положила руку ему на плечо. — Я знаю тебе цену, Гальен. Когда закончится эта кампания, я перейду на службу к Вейенто. Он сам предложил мне. Сам, слышишь?