— Значит, ждать будете?

— Буду. Всякая задержка нам на руку. Выбить своими бойцами всех немцев — нереально, да и нет у меня такой задачи. Если до вечера обойдемся без боя — вообще замечательно! Но… такое везение — это уже из разряда чудес.

Среди немцев наметилось шевеление, вперед полз солдат с пулеметом. Прикрытие. Только чье? Ага, вот еще один, еще… Так это они вперед бойца с телефоном и катушкой провода пробуют продвинуть! А на том конце провода небось пушки имеются или минометная батарея. Совсем невесело…

Интересно, снайпера его видят? По идее — должны.

Как вскоре стало ясно, корректировщика пасли. Не знаю, как давно, но вели его плотно.

Перебегавший пулеметчик вдруг выронил свое оружие и носом сунулся в песок. Не заметивший этого корректировщик поднялся и моментально огреб аж несколько пуль. Причем одна из них, то ли случайно, то ли намеренно, разнесла еще и телефонный аппарат.

Подобного издевательства над установленным порядком немцы не вынесли и лупанули по развалинам деревни практически из всего, что у них к этому моменту имелось.

Мало не показалось никому.

Даже и в нашу башню залетали какие-то случайные пули. Минут через двадцать после начала этой стрельбы свою лепту внесли и их пушки. Тяжелые снаряды разнесли в пыль несколько подозрительных развалюх. Видимо, сочтя на этом свою работу выполненной, артиллеристы умолкли.

Приободрившаяся пехота двинулась дальше. На этот раз идти им было малость побезопаснее, учитывая то, что некоторые мины были уничтожены артобстрелом или сработали от разлетавшихся обломков зданий. М-м-да… если немцы и далее будут использовать такой метод разминирования… Будет нам всем кисло…

Снова сработали снайперы. Выбрав небольшую группу немцев, они в два ствола накрыли их перекрестным огнем. Шарахнувшиеся от их пуль пехотинцы «удачно» налетели на фугас из артиллерийского снаряда. Оставив на поле боя около десятка тел, фрицы вновь попрятались в развалинах (при этом еще кто-то подорвался на специально для этой цели установленной мине), и опять заревели их пушки…

Такая игра в кошки-мышки продолжалась еще около трех часов. Немцы потеряли порядка тридцати человек и снесли полдеревни артиллерийским огнем. Нам тоже досталось, и неслабо. Человек десять накрыло снарядами, и еще несколько были ранены. Учитывая нашу численность, потери были более чем серьезными.

— Не срастается у тебя что-то, старшина? — Майор внешне невозмутимо рассматривал в бинокль наступающую немецкую цепь.

— Откровенно говоря, не ожидал я от них такой вот тактики. Думал, обычный бой будет, пехота вперед попрет. А тут…

— И что думаешь дальше делать?

— Пушки бьют только по удаленным целям. То есть при близком контакте они бесполезны. Вот тут уже можно и всерьез пободаться… Так что есть у меня одна задумка.

После очередного налета немецкая пехота ухитрилась продвинуться по улице аж на целых двести метров. Огня по ней не вели, только из развалин домов было сделано несколько одиночных выстрелов. Потеряв всего одного солдата, фрицы легко подавили огневую точку и быстрым шагом двинулись вперед. Вот и развилка, трехсторонний перекресток. Справа, из-за наспех наваленной баррикады, раздались выстрелы. Ответив пулеметной очередью, немцы оставили тут небольшой заслон, а основная часть двинулась дальше. Пушки молчали, расстояние между немецкой пехотой и баррикадой было минимальным — метров сорок. При таких дистанциях между противниками врезать по своим — легче легкого. Так что в этом случае обошлись без артподготовки. Вот и центральная площадь. Отсюда уже был виден выезд из деревни. Приободрившаяся пехота рванула вперед. И тут ударили пулеметы. Их было немного, всего четыре или пять. Но выход с площади вперед, а главное — назад они перекрыли надежно. Уцелевшие немцы быстро попрятались в остатки строений и ощетинились во все стороны стволами.

— И что теперь? Вы впустили их в центр своей обороны, — недоумевающе пожал плечами майор. — Теперь вопрос вашего уничтожения — всего лишь вопрос времени.

На площади грохнул залп. Группа солдат, выскочив из занятого ими дома, рванулась вперед. Их целью было соседнее, чуть более выгодно расположенное строение. Стоявшее на углу, оно было удобной позицией для обстрела двух улиц. Не успели, однако, солдаты сделать и десятка шагов, как один из них задел неприметную проволочку… И на соседнем столбе рванул привязанный в метре от земли артиллерийский снаряд…

— Вот так, товарищ майор! — сказал я, наблюдая, как оставшиеся в живых немцы уползают назад. — Дома они заняли, это так. Только теперь их артиллерия не сможет стрелять по деревне. Ведь неизвестно, где свои сидят, а где противник.

— Допустим. Пушки вы из игры исключили. Но в домах засели не менее сотни человек! Что будет, если они пойдут на прорыв?

— Куда? Вы уже видели, чем заканчиваются подобные попытки. Все проходы вокруг этих домов, кроме тех, по которым они туда и вошли, утыканы минами. Вокруг площади стоит не менее десятка пулеметов. Пускай пробуют, если жизнь недорога.

— Но они могут там просидеть хоть до ночи!

— Хоть до следующей. Ночью мы отсюда уйдем, так что пусть себе сидят. Свою задачу мы выполним. Единственная угроза для нас — это попытка их деблокировать или прорыв в сторону аэродрома. Но последнее крайне маловероятно, там столько всего понатыкано… А вот если они отойдут назад… тогда нас всех смешают с землей…

— Хм… Интересно придумано, да. И нестандартно, надо отдать вам должное. Использовать пехоту противника в качестве прикрытия от его же артиллерии… Однако вы, Александр Павлович, сильно рискуете. Да и окажись тут, на КП, тот же Грушевский, например, он бы немедленно заставил вас контратаковать прорвавшихся фашистов.