— Как-то все это… — Тим поискал нужное слово. — Неспроста.

— Я знаю, — сказал Васнецов грустно.

— Что ты знаешь? — спросил Тим, возвращаясь.

— Да то же, что и все… — Чайник на плите засвистел, и Васнецов отвернулся, чтобы выключить газ.

— А я не знаю, — пожаловался Тим. — И мне никто не говорит. Может, хоть ты скажешь?

Васнецов выставил на стол несколько жестянок и принялся смешивать заварку с какими-то остро пахнущими травами.

— Понимаешь… — прогудел он. — Это сугубо личное дело. Я не вправе тебе советовать, браток. В жизни каждого сенса…

— Да, да! — перебил его Тим раздраженно. — В жизни каждого сенса наступает однажды момент… Ты мне этим все мозги зафачил. Я тоже философ, когда полбанки употреблю. Ты можешь толком мне объяснить, что происходит? А?! Или тоже будешь темнить, бубнить и посылать на…?!

— А кто тебя посылает? — поинтересовался Васнецов, оборачиваясь.

— Да все! Лапшин, Людка, Кремер… Все! Миша, что случилось?! Я ни хрена не понимаю, вообще ни хрена!

— Пьешь ты много, Тимофей, — вдруг сменил тему Васнецов.

— А может, это белая горячка, а? — почти с надеждой спросил Тим.

— Нет, — грустно сказал Васнецов. — Это не белая горячка.

— Ох… — Тим схватился за голову и машинально «щелкнул». С одной стороны, ему сразу полегчало. А с другой — он опять увидел, как сильно побит Васнецов, и очень захотелось что-то сделать. Например — поделиться собственной бедой. Но внутренний голос подсказал, что этого-то как раз делать не стоит. Тим уже слышал, как с ним говорили по телефону бывшие коллеги. И видел, как закрылся Кремер, едва услышав слово «пробить».

— Ты сказал, что помнишь, — пробасил сверху Васнецов. — А я все равно повторю. На всякий случай. В жизни каждого сенса наступает момент, когда приходится решать. Либо ты будешь жить, как все, либо ты станешь развивать свой дар. А потом наступает еще один момент. Самый важный. Когда ты уже в силе и многое умеешь, ты должен решить второй раз. Либо ты остаешься с людьми, либо ты становишься над ними. Кажется, для тебя именно такой момент наступил.

— А для тебя? — спросил Тим.

— Я свой выбор сделал, — вздохнул Васнецов. — Я уеду.

— Миша, — попросил Тим мягко. — Скажи мне простым русским языком. Что, кто и, главное, зачем? Умоляю!

— Нет, — отрезал Васнецов. Он вдруг окончательно помрачнел. — Сам разберешься. Вот тебе чай, пей и уходи.

— Миша, — очень тихо произнес Тим, стараясь держать себя в руках. — Не надо так. Я этого не заслужил.

— Это ты так думаешь. А вот они считают иначе. Знаешь, Тима, уходи. Прямо сейчас уходи. А чаю тебе… там нальют.

Тим скрестил руки на столе и медленно опустил на них голову.

— Хорошо, Миша, — прошептал он. — Спасибо и на этом… Ты меня еще вспомнишь. И тебе будет очень стыдно. Н-да… Все вы, дамы и господа, меня еще вспомните… С вашими намеками, с вашим страхом за свою задницу поганую, с вашими дешевыми фокусами… Экстрасенсы, народные целители, биоэнергетики сраные! Спасибо тебе, Мишаня. Очень ты мне помог…

— Уходи, — повторил Васнецов. — А то я тебе сейчас морду разобью.

— Не посмеешь, — усмехнулся Тим, поднимаясь. — Ты же знаешь, что тогда будет. ОНИ шутить не любят, верно, Мишаня? А за меня ОНИ тебя, дружище, не пощадят. Ох не пощадят…

И Тим с ужасом понял, что попал в точку. Потому что громила Васнецов, большой и сильный, в прошлом тяжелоатлет, вдруг затрясся и рухнул на стул, заскрипевший под его тяжестью.

— Ладно, — сказал Тим. — Передумаешь, захочешь поговорить — звони. Или просто заходи. — Он повернулся и пошел к двери. Сбросил тапочки, воткнул ноги в ботинки, натянул пальто.

— Тима! — позвал вдруг его Васнецов слабым голосом. — К тебе нельзя дозвониться, Тима! И дойти до тебя нельзя…

— Что?! — переспросил Тим, оборачиваясь. — Что ты сказал?! Э! Мужик! Мишка! — Он выставил перед собой руки, потому что Васнецов, топоча, как стадо бегемотов, несся к нему по коридору. Тим не почувствовал агрессии в этом рывке и оказался прав. Бывший метатель молота просто схватил его в охапку и буквально вышвырнул за дверь, которая со страшным грохотом захлопнулась.

— Извини, Тима, — прогудело за дверью. — Прощай.

— Урод… — пробормотал Тим, вставая и отряхиваясь. Фляжка в боковом кармане оказалась цела, и Тим немедленно проглотил все, что в ней оставалось. Закурил. Потоптался на месте, недоуменно качая головой. Невоспитанно сплюнул на пол и вызвал лифт.

Когда Тим вышел из метро на другом конце города, вокруг почему-то было темно, на небе отчетливо проступили звезды. Фонари едва горели, и Тим принял единственно верное решение — «щелкнул». Было непривычно идти сквозь изменившийся, ставший настоящим мир. Но дорогу оказалось искать не в пример легче обычного. Пришлось только слегка перестроить восприятие, чтобы не мешали геобиологические сетки. А то, когда пробиваешь голубые полупрозрачные стены, невольно сбавляешь шаг.