Отец дышал медленно и размеренно. Тим быстро просмотрел еще несколько уровней его поля, но ничего вразумительного не обнаружил. «Проклятье, вся работа впустую. Отец просто напрямую связался с Гаршиным и попросил за Тимом присмотреть. Ни малейшей ниточки к Проекту. Никакой информации. Тьфу! Ладно, попробуем зайти сбоку. Посмотрим, не завалялось ли у папы в кармане чего-нибудь путного».

Тим протянул руку и вытащил из висящего на стуле пиджака отцовский бумажник. Вытряхнув из кармашка визитные карточки, «принюхался» и остолбенел. Гаршин и тут отметился. На одной из карточек он оставил след, ясно различимый, свеженький. Но карточка была совсем не его. Чтобы прочесть написанное, Тиму пришлось до боли сузить зрачки. Он все еще находился на самом глубоком уровне пси, и обычное восприятие давалось ему с трудом.

На карточке было написано: «Академия медицинских наук СССР. ЦНИИ нейрохирургии. Самохин Андрей Николаевич. Ведущий специалист». И ничего не говорящий Тиму номер телефона. АТС-459, это где-то далеко на северо-западе Москвы.

Тим раздраженно сунул карточку обратно в бумажник. «Нейрохирургия? Кем может быть этот э-э… ведущий специалист Самохин? Не понимаю. Устал, котелок уже совершенно не варит. Но тем не менее Гаршин дал отцу именно эту карточку. Уж не с ведущим ли специалистом Самохиным отец решил организовать мне встречу? Крепкие парни в белых халатах, смирительная рубашка, лоботомия, электрод в башку… Нет, не похоже. Психиатрам меня отец на растерзание отдаст, не впервой. А вот нейрохирургия — это слишком круто. Ладно, будем исходить из ленинского принципа „упремся — разберемся“. Что-то мне эта АТС-459 не нравится. Что у меня с северо-западным направлением связано? Потом, потом…»

Тим убрал бумажник на место и повернулся к отцу. «Как же мне тебя заштопать? Нужно восстановить каким-то образом твою защиту, а то ведь ты развалишься, просочишься через синий кокон, вытечешь наружу весь и копыта отбросишь. Ты меня, конечно, чуть не замочил, но это еще не предлог к тому, чтобы стать отцеубийцей».

Любовники внизу отдыхали, подпитаться было нечем. «Могли бы и по второму разу начать». Тим хихикнул. До него вдруг дошло, что не начнут. Он так основательно «почистил» нижнюю квартиру, что в ней теперь не то что любовью заниматься, даже просто находиться было противно. «Ладно, и так справимся. Осталось недолго». Тим попробовал разобраться, как у отца формировалась защита, — и ничего не смог разглядеть.

Он раздраженно заерзал. «Проклятье, ведь чернота заползла внутрь! Неужели я не смогу ее как-нибудь вытащить?» Тим собрался и «щелкнул» запредельно, так глубоко, что заломило виски. «Ничего не вижу. Как будто и не было защиты. Съелась, мать ее так, проглотилась! А что же мне теперь?.. А?!»

Тим зарычал. «Только без истерики». Он нарастил защитный кокон и осторожно сжал его до размеров, которые имела черная мембрана. Отец задышал чаще, с его лица сошла восковая бледность. «Нормально.

Но ведь кокон долго не продержится сам по себе. Он намертво заякорен на мою энергетику. И если все оставить так, как есть, то отец будет постоянно через всю Москву тянуть из меня силы, чтобы не развалиться самому. Мы окажемся связаны толстенным канатом, и если отцу-то это будет до лампочки, то мне… Он же меня слижет, как леденец!»

Тим схватился за голову. «А если вот так?» Из последних сил он воткнул в отца несколько щупалец и принялся строить защитный кокон из собственных ресурсов клиента. С кем угодно этот фокус прошел бы нормально, но с бешеной энергетикой папули строительство шло чертовски медленно и страшно тяжело. Но получалось. Через двадцать минут Тим вобрал в себя ошметки прежнего кокона и, вытаращив глаза от усталости, держась за стену, выполз на кухню.

Дико хотелось есть. Тим вытащил из холодильника тяжелую кастрюлю и, ухватив ее обеими руками, принялся через край жадно хлебать ледяной борщ. Выгреб из хлебницы черствую горбушку и между глотками борща сгрыз ее, осыпая крошками стол. Выпил из горлышка несколько глотков водки. И, утираясь рукавом, поспешил обратно в гостиную.

Сергей Костенко спал, по лицу его блуждала мечтательная улыбка. Тим «щелкнул», внимательно «обнюхал» новую защиту отца, подпитывавшуюся от его собственных ресурсов, и нашел, что защита уже неплохо держит, а со временем нарастет прочная. Не развалится папуля.

Отец что-то пробормотал во сне. Тим поджал губы. Пережив энергетическую метаморфозу, отец действительно выглядел хоть куда. Теплый, мягкий, открытый к контакту, сильный. И совершенно здоровый человек. Но все-таки Тиму было страшновато. Он сотворил такое, чего не положено делать с людьми насильственным путем. Тим прислушался к своим ощущениям. «Решим, пожалуй, что отец это заслужил. Нечего было обижать ребенка десять лет подряд. А то, что на самом деле папуля этого не хотел, а всего лишь плевалось ядом его бессознательное… На это мы положим. С бо-ольшим прибором. И все тут».

Тим круто повернулся, и его так качнуло в сторону, что он чуть не упал. «Пора рвать когти. Чтобы успеть домой к тому моменту, когда папа очнется и позвонит мне насчет завтрашней встречи. Он ведь не помнит ничего. Слава богу, после энергетической атаки такого уровня начисто отшибает память. Что интересно…»

Тим замер, держась за дверной косяк. «Но ведь у Гаршина тоже должна быть местная амнезия! Или… Или нет. Гаршина я всего лишь ударил. Слегка тюкнул. Ну, поковырялся чуток у него в голове, за черную метку подергал… Он вполне мог запомнить наш разговор. А мою агрессию — нет. Просто у него должно было остаться впечатление, что я нахамил ему, поднялся и ушел. И тогда добренький язвенник вручил папе визитку некоего Самохина… Ох, не к добру все это».