Причину такого изменения можно, несомненно, приписать, во-первых, соображениям практической целесообразности. Если другие люди, не цари, считались воплощениями богов, то вполне могло случиться так, что различия во мнениях, которые неизбежно возникают среди них, приведут к ссорам между богами и тем самым станут причиной такого состояния дел, которое окажется весьма опасным для стабильности государства. Поклонение животным не влекло за собой такой опасности. С одной стороны, благодаря своей восприимчивости и способности действовать они могли выражать свои желания посредством движений, а также есть и пить; тем самым они делали себя объектом телесного восприятия, которым должен был обладать бог, чтобы удовлетворять потребностям мышления египтянина. А с другой стороны, ими было легко управлять таким образом, чтобы движения, которые они совершали по собственной воле, были на самом деле откликом на поданные сигналы, посредством которых жрецы или даже сам царь вызывали у животного предполагаемое выражение его воли. Ведь, обладая сильной верой в свою собственную божественную сущность, царь не видел абсурдности в намеренном обмане себя, вымогая у бога согласие на исполнение своих собственных желаний и ответ, который он сам и сформулировал. Египтянин был, разумеется, не настолько сознательно религиозен, чтобы подчинять свои желания воле своих богов – скорее нет; он стремился навязать им свои собственные взгляды. Если священные животные не могли помочь или не помогали в случае экстренной необходимости, их били. А если эта мера не оказывалась эффективной, то животных наказывали смертью. Сходную суеверную практику можно увидеть среди представителей низших классов в различных местах у других народов. Когда Небеса не выполняют чаяния народа, кара падает на идолов или статуи святых, в зависимости от национальной принадлежности. Но в долине Нила такие идеи были распространены не только в народе; в правящих классах особенно преобладали такие низкие представления о божестве, и именно сами жрецы выносили приговор и казнили священное животное. Потом они стремились обеспечить ему бессмертие путем бальзамирования его тела, надеясь тем самым смягчить гнев бога, чтобы он не отомстил за убийство животного, в котором он был воплощен.

Сосредоточенный на определенных животных, которые были воплощениями соответствующих богов, египтянин руководствовался тем, что он считал бросающимися в глаза чертами различных богов и различных видов животных, о которых идет речь. Богам природы в их ежегодном обновлении приписывались животные, которые должны были обладать исключительной порождающей силой, также как бык и баран. А такие животные, как корова, посвящались богам плодородия и пищи. Змеи обязаны своим обожествлением незаметным движениям, своей смертельной силе, а также редкому доверчивому близкому общению, которое производило впечатление на все народы. На связь ястреба с богами солнца, очевидно, намекал парящий полет этой птицы в вышине; а крокодил, лежащий неподвижно на берегу, но ужасный и пожирающий свою жертву, когда разбужен, был воплощением достоинства и затаившейся силы, которые всегда взывали к поклонению у восточных людей. Список священных животных Египта включает в себя не только представителей фауны – млекопитающих, рыб, рептилий и насекомых, – но и многих придуманных созданий, таких как сфинкс, животное бога Сета, и грифон. Для египтянина эти существа были не выдумкой, а реальными обитателями пустыни, независимо от того, насколько редко их могли видеть люди. Сцена охоты, относящаяся к временам Двенадцатой династии, изображает бок о бок с газелями и другими животными четвероногих существ с головами чудовищ, с головами, растущими из их спин, и т. п. Это те существа, которых, как полагал высокопоставленный чиновник, на гробнице которого они изображены, он видел, когда был жив, хотя, возможно, и на большом расстоянии. Они действительно едва ли могут быть классифицированы как просто выдуманные создания. Для первобытного человека все вещи, которые рисуются ему в его фантазиях или представляются во сне, являются реальными вещами, и твердая вера в существование сказочных чудовищ всегда была характерна для народов, живущих в пустыне. Они были убеждены, что этих существ видели либо они сами, либо их предки. Одинокие и беспомощные в темноте ночи, они становились жертвами своих впечатлений и принимали простейшие события за самые ужасные явления и затем без колебаний объявляли иллюзии, навеянные их страхом, реальным фактом.

Священное животное было «обновленной жизнью» бога, воплощенного в нем, т. е. это было обновление жизни, которая умерла вместе с ближайшим предшественником этого животного в храме. Оно отличалось от других особей своего рода определенными отметинами, известными жрецам. Говорят, что у Аписа было двадцать девять таких отметин, но они по-разному описываются различными авторами. Если верить Геродоту, этот бык был «черным, с квадратным белым пятном на лбу, а на его спине был силуэт орла; волоски на его хвосте сдвоенные, а на его языке – жук». Но есть некоторые сомнения относительно точности этих данных: на изображениях Аписа мы находим, например, что пятно на лбу имеет треугольную форму. Когда находили нужное животное, и оно проходило определенное обучение, его торжественно вводили в храм. Долгое время предполагали – и это предположение бытует до сих пор, – что египетский храм своим центром имел какую-либо статую. Это не так. Многочисленные статуи, установленные в храме, были идолами, сделанными по обету и предназначенными либо царем, либо отдельными частными лицами для украшения здания и будущего благополучия дарителя. Перед ними действительно проходили процессии, но, вообще говоря, не им возносили молитвы в храме и делали пожертвования, а чему-нибудь живому – короче, священному животному этой местности [38] .

В отрывке из работы против христианства, который процитировал Ориген, мы читаем: «Если чужеземец попадает в Египет, его поражают великолепные храмы и священные рощи, которые он видит, большие и пышные внутренние дворы, чудесные храмы с красивыми аллеями вокруг них, внушительные и таинственные церемонии. Но когда он входит в Святая Святых, он обнаруживает, что бог, которому поклоняются в этих зданиях, это кошка, или обезьяна, или крокодил, или козел, или собака». С этим утверждением одинаково согласен и Клеменс из Александрии, и Луциан. Их свидетельства по данному вопросу часто отвергаются как злонамеренные выдумки, но такой человек, как Цельс, был бы гораздо сильнее склонен предать молчанию все, что может принизить достоинство египтян, чем придумывать что-то им в насмешку. То, что он упоминает об этом, является самым лучшим доказательством того, что это была ссылка на известный факт, на общественный институт, который египтяне рассматривали как нечто само собой разумеющееся.

На самом деле, как мог египтянин, веря в то, что он обладает богом в облике животного, стыдиться признать это при условии, что он сохранял убежденность в существовании и силе своих богов. А в этом он никогда всерьез не сомневался. Как бы ни расходились взгляды египтян на своих богов и как бы разнообразно они ни рисовали жизнь после смерти и связь с богом, которого человек предполагал в ней, истинно атеистический склад ума был совершенно чужд народу Египта. И только после того, как они узнали кое-что о более развитых формах религиозной веры, люди начали понимать ненормальность поклонения животным и объяснять его как мистический культ простых символов божества. Это изменение произошло благодаря совместному влиянию греческой философии и христианского учения, полностью избежать которых не могло даже египетское язычество. Но пока египетская религия оставалась не затронутой влияниями, божественная природа определенных животных всегда была одной из фундаментальных догм ее учения.

Смерть священного животного не влекла за собой ни смерть бога, представителем которого оно было, ни потерю его собственной индивидуальности. Хотя вытесненный из его тела бог немедленно стремился получить новое воплощение в другом животном того же вида и внешности, какая была у умершего животного, душа последнего была бессмертна. Согласно доктрине, которая учила, что умерший человек становился Осирисом, точно так же умерший Апис становился Осирисом Аписом, умерший баран в храме Осириса – Осирисом-бараном и т. д. Во всех этих случаях для животного проводились те же самые ритуалы, что и для человеческой мумии: его бальзамировали и обеспечивали амулетами для загробной жизни, в которой его душа будет с этих пор пребывать вечно. Растущее число быков Аписов, божественных баранов и крокодилов, которых египтянин переводил в мир иной, его не смущало, хотя он верил, что душа каждого священного животного представляет собой абсолютную божественную сущность; ведь таким образом и усопший фараон должен был оставаться царем Верхнего и Нижнего Египта в мире ином, невзирая на присутствие там своих предшественников на троне, которые сохраняли за собой это звание и поэтому были его соперниками на этот пост. Египтяне не предпринимали попыток систематизировать свои представления, и в таких случаях все нелогичное и абсурдное не сбивало с толку их мыслительный процесс.

Рассматривая большую роль, которая была отведена священным животным в вопросах культа, мы не можем не поражаться тому, что они сравнительно редко изображаются в сценах на стенах. Среди других изображений бога образы животных встречаются едва ли один раз на тысячу; богов изображают либо в человеческом облике, либо с человеческим телом и головой животного. Бог, представленный в человеческом облике, обычно носил черты правящего царя или его супруги. Египтяне, которые особенно подчеркивали божественную силу добровольного превращения, естественно, предполагали, что высшее существо время от времени будет принимать человеческий облик с целью побеседовать с царем в равных условиях, и они и дальше изображали бога, в точности похожего на царя, потому что последний всегда считался его сыном. Но сложные фигуры, одна часть которых была животным, а другая – человеком, не означали, что это какая-то реальная ипостась божества: они просто использовались как идеографические заменители божественного образа, и все это из художественных соображений. В египетском искусстве существовало строгое правило: в любой сцене все составляющие ее фигуры должны быть нарисованы одного роста, только бога среди простых людей, фараона среди его подданных и хозяина среди его слуг изображали намного выше ростом, что графически отображало превосходство его положения. Так как считалось, что царь и бог занимают равное положение, их обоих следовало изображать одного роста, и было бы абсурдом, если бы бога изобразили в облике его священного животного. Представьте себе сцену, в которой стоит крокодил одного роста с царем, причем все пропорции его тела полностью сохранены! Иногда прибегали к такой уловке: помещая священное животное на пьедестал, поднимали его на необходимую высоту, но обычно предпочитали стиль, когда бог изображался в человеческом облике, а животное символизировала его голова, которая была у него на плечах. Подобный способ изображения имел еще и то преимущество, что такую сложную фигуру можно было показать в действии: как она двигает руками и ногами, обнимает царя, дарит ему символ жизни. Или если речь шла о богине, ее могли нарисовать кормящей грудью монарха – ситуация, которая сразу же произвела бы на зрителя впечатление странной, если бы эта богиня была изображена в облике своего священного животного [39] .

Рассматривая некоторые представления, связанные с поклонением священным животным, которые считались богами и убийство которых мирянином приравнивалось к убийству бога и каралось смертью, следует заметить, что животное, которому воздавались такие почести, всегда было единственным в своем роде и отличалось от остальных представителей своего вида определенными внешними отметинами. Но пиетет, который испытывали по отношению ко всем животным данного вида в различных номах, – это совершенно другое. В этих случаях животных почитали не как богов, а скорее как пользующихся благосклонностью богов, потому что существовало поверье, будто облик животного, о котором идет речь, принимал во время своего временного пребывания на земле бог, для которого оно было священным и покровительство которого распространялось на всех представителей этого вида, чтобы ни один из них случайно не был убит в момент, когда это животное служило воплощением бога. В некоторых номах существовала неясность в отношении отметин, отличающих животное, которое являлось воплощением бога, от остальных своих сородичей, что заставляло жителей беречь всех животных этого вида, чтобы избежать риска и не причинить вред одному священному животному. Это уважение ко всем представителям какого-нибудь вида животных было просто некоторым образом связано с господствующей религией страны, и даже в наши дни мы можем обнаружить похожие примеры у совершенно разных народов: во многих районах Германии, например, у крестьян считается серьезным преступлением причинение вреда аисту.