Феникс, египетский бену, которого античные и христианские художники часто изображали в виде орла, был задуман египтянами скорее как цапля, и его рисовали с двумя длинными перьями, растущими на затылке, а иногда и с хохолком на груди

Слово бену означает то, что периодически вращается или возвращается. В мифах рассказывается, как эта птица родилась в пламени, которое возникло на вершине дерева в Гелиополе, что людям она была известна красотой своего пения, которое любило слушать само солнце. Феникс символизировал утреннее солнце, возникающее из ярких отблесков зари, которая меркнет, когда новорожденное светило возносится на небо, и поэтому его считали птицей Ра. Но так как считалось, что умершее солнце становится Осирисом, а новое солнце появляется из набальзамированного тела старого, которое своим чередом доставляли в Гелиополь, точно так же полагали, что и Феникс является обликом Осириса, в котором этот бог возвращается в свои края. Затем, как и в случае со смертью Солнца, именно из Осириса-Солнца появлялось Солнце-Феникс; так же, согласно учению, обстояли дела и в случае с человеком: именно из своего собственного Осириса возникал новый воскресший человек; так что символом этого воскресения и стал Феникс с очень давних пор. Поэтому даже в погребальных текстах со времен Древнего царства усопшего сравнивали с Фениксом: позднее он продолжил служить символом возрождения, и в качестве такового он упоминается в церковной литературе и фигурирует в самом раннем христианском искусстве.

Рис. 40. Бену (Феникс). Папирус эпохи Птолемеев

Египетский Сфинкс имел мало общего со сфинксом греков, кроме имени, данного ему греками же. Когда греки впервые пришли в долину Нила и там увидели фигуры четвероногих животных с человеческими головами, они вспомнили, что у них на родине также было предание о таком существе и что его называли «сфинкс». Поэтому, естественно, этим именем они наградили существо из египетского мифа, не беспокоясь о том, что между этими двумя понятиями не было реального сходства. Египетский сфинкс играет роль хранителя храма или бога, и поэтому обычно бога Акера, стража Подземного царства и защитника бога Ра в ночные часы, изображают в виде сфинкса с телом льва, идущего уничтожать врагов бога солнца. Точно так же, как изображение крылатого солнечного диска над входом в храм одним своим присутствием не давало никакому злу проникнуть в священные залы, так и лежащие сфинксы, охраняющие подступы к храму, служили для того, чтобы задерживать любого врага бога этой местности у ворот в божественную обитель.

В гробницы, особенно более позднего периода, сфинксов помещали в качестве стражей. В одном тексте Сфинкс обращается к усопшему со следующими словами: «Я защищаю часовню твоей гробницы, я охраняю твою погребальную камеру, я не впускаю незваных гостей, я повергаю наземь врагов и их оружие, я изгоняю дьявола из часовни твоей гробницы, я уничтожаю твоих недругов в их убежищах, запираю их там, чтобы они больше не смогли выйти».

Первоначально сфинкс представлял собой воображаемое четвероногое животное, обитающее в пустыне, с человеческой головой, которое, вероятно, было излюбленным воплощением бога солнца Ра, когда он желал защитить своих друзей и приверженцев. Эта концепция воплощена в гигантском сфинксе, стоящем около пирамид Гизы. Он вырублен из цельного камня и возвышается на семьдесят пять футов над пустынной равниной. Созданный в далекой древности, здесь он стоял даже во времена Хефрена, строителя второй пирамиды, и охранял некрополь от злых духов. Он повернут лицом на восток, к восходящему солнцу, и сам является проявлением бога солнца. Он больше посвящен утреннему солнцу, разгоняющему ночную мглу. Поэтому он носит имя Кхепера, а также Ра Гармакис. Между его передними лапами стоял небольшой храм, к которому вела лестница, а в нем была стела и надписи, относящиеся к культу Сфинкса. Но в этот храм всегда трудно было попасть, так как в древние времена, как и в наши, он неоднократно оказывался погребенным под вихрями песка, летящими из окружающей его пустыни. Сохранившаяся стела рассказывает нам, как однажды, когда Тутмос IV находился на охоте и проводил свой послеобеденный отдых в тени огромного сфинкса, ему во сне явился сам бог Ра Гармакис и приказал расчистить от песка божественный образ. Но работа царя оказалась бесполезной: пески вскоре занесли его снова, скрыв стелу, воздвигнутую в память о раскопках царя. Позднее сфинкса, по-видимому, раскопал Рамсес II, так как его имя часто встречается в надписях его храма; но пески снова замели его. Но упоминание о громадном изваянии можно найти у Геродота, хотя ссылку на него делали более поздние греческие авторы. Неоднократно в нынешнем веке пески расчищали лишь для того, чтобы все стало как было. В настоящее время можно увидеть лишь его лицо, глядящее в пустыню, все еще величественное, хотя сильно изуродованное арабами. У них Сфинкса называют Отец Страха, словно в память о его древнем значении. Эта фигура настолько явно производит такое впечатление, что задолго до того, как ее точное предназначение стало нам известно посредством расшифровки иероглифов, огромного сфинкса в Гизе описывали путешественники, называя его стражем некрополя возле пирамид.

Есть мало указаний на существование сфинксов в эпоху Древнего царства; пристрастие к ним преобладало главным образом в период со времен Двенадцатой династии до времен Птолемеев. Лицо этого воплощения бога обычно делали по образу и подобию правящего монарха по причинам, схожим с теми, которые привели египтян к изображению своих богов похожими на своих фараонов. А так как монарх был обычно царем, то, как правило, сфинксы были мужского пола, как в случае со сфинксами Амасиса в Саисе, о которых упомянул Геродот. Но сфинксы храма, построенного царицей, вполне могли быть женского рода, особенно если они также были предназначены для того, чтобы олицетворять богиню. Ведь Сфинкса не считали связанным исключительно с Ра: его облик принимал не только бог Акер как защитник бога солнца, но и разные другие боги-покровители, как, например, иногда Исида, когда появляется в роли защитницы своего супруга Осириса.

Этот факт к тому же объясняет, как произошло, что сфинкса иногда изображали не с человеческой головой, а с какой-нибудь другой – например, с головой ястреба или шакала; голова животного заменяла существо, которое приписывалось священному животному бога, который предположительно выбрал сфинкса для своего воплощения. Но каменных баранов, львов и т. д., которых мы находим в виде амулетов или которые во многих случаях занимают то же самое положение перед египетскими храмами, что и сфинксы, ни в коем случае нельзя путать со сфинксами: каждое из этих животных было просто изображением священного животного бога той местности, в котором он нашел свое воплощение, и каждое изображение поэтому было равнозначно статуе бога. Нельзя называть эти объекты сфинксами, и ошибка возникла только потому, что они с точки зрения архитектуры выполняли те же самые функции.

Египетский храм строился с видимым двойным концом. Во-первых, он был обителью бога или скорее его священного животного и предоставлял место для собирающихся вместе верующих для вознесения молитв или дарения подношений. Во-вторых, с доисторических времен храм был крепостью, в которой бог и верующие могли защищать себя от общего врага в те дни, когда один ном боролся с другим номом за главенство, и еще не появился фараон, который уладил бы их разногласия и не допустил бы, чтобы противопоставление интересов отдельных лиц чувствам группы людей вылилось в неистовых бунтах. Тогда, как и в наши дни, когда дело касается диких народов, завоевание страны или региона влекло за собой уничтожение местного бога и убийство его священного животного. Камбиз и Артаксеркс всего лишь последовали примеру самих древних египтян, когда один из них попытался убить Аписа, а другой приказал убить священного быка и барана Мендеса. Именно защищать от таких случайностей была призвана обитель бога, построенная в виде крепости в его владениях. Это была цитадель, в которой верующие собирались вместе, чтобы оказать сопротивление врагу. Но оборонительный характер таких построек сохранялся в долине Нила даже после объединения империи, а постепенное образование национального пантеона, в который входили все местные божества, устранило или свело к минимуму эту опасность, угрожающую храмам богов. С самых древних до недавних времен горизонтальная проекция египетского храма оставалась практически без изменений в своих основных частях.

Главным помещением храма было святилище, а в нем находился наос, прямоугольная кабинка, открытая спереди, часто с зарешеченной дверью, которая в одних случаях служила клеткой для священного животного, а в других – для любого объекта, который являлся воплощением бога. Но в тех храмах, где в равной степени почитали нескольких богов, могло быть несколько таких святилищ, расположенных одно возле другого, вместо одного. Святилище было в большей или меньшей степени окружено помещениями, обычно темными, которые служили хранилищами для храмовой мебели, священных облачений, церемониальных ковчегов, знамен и тому подобного. Перед святилищем и окружающими его помещениями располагался Гипостильный зал, слабо освещенный благодаря окнам у самой крыши и соединяющийся со святилищем посредством узкого и довольно низкого дверного проема. Напротив него, на другой стороне Гипостильного зала, другая дверь едва ли большего размера вела во двор под открытым небом. Как правило, в этом дворе колонны стояли только с одной стороны, но иногда также ряд колонн пересекал центр, как в храме в Карнаке. Внутрь его можно было зайти через гигантские ворота, которые состояли главным образом из двух огромных широких башен, причем у каждой башни четыре ее стороны слегка и симметрично были наклонены внутрь. Проход между башнями был очень узким, и его легко можно было защищать с их парапетов. Такой вход нам сейчас известен как пилон, и вход из открытого двора в Гипостильный зал также проходил, вообще-то говоря, через пилон. Проход через пилон часто был снабжен деревянными дверями, обитыми драгоценным металлом, блестевшим на солнце. В добавление к главному входу имелись лишь маленькие боковые входы, через которые можно было попасть в храм. Их легко можно было запереть от врага, и через них – если возникала необходимость – можно было осуществлять вылазки.

Рис. 41. План небольшого храма, построенного Рамсесом II для Амона, в Карнаке: А – входной пилон; В – открытый двор; С – Гипостильный зал; D – святилище; Е, F – камеры хранилища

Обычно перед каждой входной башней воздвигали обелиск; между каждой башней и обелиском помещали статую сидящего фараона, основавшего храм, а перед входом стояли четыре или восемь высоких мачт, на которых развевались ярко раскрашенные вымпелы. Они были предназначены для того, чтобы неким мистическим образом отвращать от храма зло, как это делало и изображение крылатого солнечного диска над входом. Внутренние стены храма от входа до святилища были украшены сценами, расположенными, как могло показаться, в определенном предписанном порядке. Все они складывались в подобие путеводителя, которым мог пользоваться царь во время своих посещений храма. На этих сценах изображался ход различных церемоний, проведение которых было возложено на него в таких случаях. Эти сцены начинаются на внешнем пилоне и тянутся до самой дальней камеры внутри храма, причем сюжеты на стене слева и справа совпадают по теме. Почти неизменно бога этой местности изображают повернутым лицом к входу, а царя – входящим в здание, чтобы приветствовать его. Церемониальный порядок сцен изредка прерывался историческими текстами, сценами сражений или тому подобным (обычно все это высекали на внешних стенах храма). И тем не менее они также считались храмовыми текстами и сценами, так как для египтянина каждая война, которую вела его страна, была священной войной, рекомендованной и спланированной самим великим богом даже в таких деталях, как повеление царю не выходить на поле боя и не сражаться лично. Это повеление, кстати, которое ввел Меренптах, благосклонно воспринималось тем царем, который, по-видимому, не отличался храбростью. Но если сам царь выходил сражаться со своим войском, то тогда бог парил над ним, как птица, защищая его, гарантируя победу его оружию и даже принимая человеческий облик, чтобы биться рядом с фараоном в опасный для него час. Так как бог вел войну, то именно ему победивший царь делал подношения в виде самой лучшей части добычи. Это было золото, рабы и казна городов. Тем временем в его доме делались надписи, прославляющие главные эпизоды войны, а особенно победы. Ведь разве не были они поистине деяниями бога, а царь, его сын, который действовал на войне, не был ли лишь инструментом в руках божьих? На передних стенах пилона почти неизменно была высечена сцена победы. Мы видим царя, который перед своим богом убивает группу пленников, молящих его сохранить им жизнь. Это было не только изображением реально происходивших событий (человеческие жертвоприношения своему богу, которыми фараон праздновал свое победоносное возвращение домой), но и служило для врагов этого бога ужасным примером того, какая судьба может ожидать тех, кто пытается противостоять его божественной силе.