– Вот как? Он сам, и Паша сам? – удивился Алексей. – А разве так бывает?

– Мир полон чудес.

– И все они происходят на вашей фирме. Ваши сотрудники что – дипломированные фокусники?

– Все шутите? Это хорошо. Лишь бы не лезли не в свое дело.

– А как же добро, которое дала мне Ирина Сергеевна на частное расследование?

– А в вашем расследовании отпала необходимость. За отсутствием лидеров враждующие стороны примирились, компромисс найден, рабочие места освободились, передел власти пройдет к взаимному удовольствию оставшихся.

– Вот как? А что с двумя трупами?

– Потерпите, Алексей Алексеевич. Все выяснится.

В этот момент, словно в ответ на его слова, в холле, наконец, появилась и Серебрякова. Алексей удивился: неужели она столько времени одевалась? Крики в холле давно должны были разбудить Ирину Сергеевну. Как и прочих.

Серебрякова замерла в проеме, глядя на тело Валерия Иванова, и, едва шевеля губами, спросила:

– Что случилось?

– То, что и должно было случиться. Теперь все на своих местах, – успокоил ее Алексей.

– Вы, должно быть, шутите? – с недоумением посмотрела на него Серебрякова. – Валерий, он…

– Умер.

– Боже! Я…

– Вам плохо?

– Я, пожалуй, пойду к себе…

– Я вас провожу.

Манцев вновь усмехнулся. «Зря стараешься», – понял Алексей. Что, вдова ничего не скажет? Он поддержал Ирину Сергеевну под локоток. Она неуверенной походкой шла по коридору.

– Прошу, – сказал он, распахивая дверь ее люкса.

Серебрякова сразу же направилась к кровати. Лицо у нее было бледное, под глазами темные круги.

– Вы плохо себя чувствуете? – участливо поинтересовался Алексей.

– Да, мигрень замучила, – и Ирина Сергеевна привалилась к стене, подложив под спину подушку. Потом пальцами стала растирать виски.

«Господи, откуда такая деликатная болезнь у простой деревенской бабы?» – разозлился вдруг Леонидов. Он прекрасно знал, откуда родом Ирина Сергеевна, и как при жизни драгоценный Саша держал ее на задворках, развлекаясь с молодыми длинноногими любовницами. Пока вообще не решил бросить. Если бы не его преждевременная смерть, не видать бы Ирине Сергеевне ни фирмы, ни денег. Мигрень у нее! Скорее, совесть замучила!

– Может, таблетку дать, Ирина Сергеевна?

– Нет, спасибо. Я просто полежу.

– Сожалею, что вынужден вас побеспокоить. Но позвольте узнать, зачем вы притащили меня в этот санаторий?

– Вы сами знаете. Я уже объясняла, что хотела избежать всего того, что случилось.

– А теперь, когда избежать ничего не удалось, вы заинтересованы в результате расследования?

Она задумалась. Потом медленно сказала:

– Не все ли теперь равно? Отдых не удался. Нора звонила: Пашу завтра будут хоронить, поэтому с утра мы все уезжаем. Если хотите, можете остаться со своей семьёй в санатории, путевки оплачены. Встречайте Рождество, отдыхайте, Алексей Алексеевич.

– А как же истина? Как же справедливость? На кого будут списаны два трупа? Сейчас милиция приедет. Их наверняка заинтересует факт повторного появления мертвого тела у стола под балконом. Это уже не смешно. Происшествием заинтересуется прокуратура. Возбудят уголовное дело. Подключат сотрудников из убойного отдела. Учитывая, что преступник принадлежит к обществу присутствующих в этом здании людей, его не так уж трудно будет вычислить. Такие дела не относятся к разряду «глухарей». Как с этим?

Серебрякова прикрыла глаза. Левое веко у нее заметно дергалось. Потом Ирина Сергеевна устало сказала:

– Вы здесь как частное лицо, Алексей Алексеевич, поэтому совесть моя может быть спокойна. Какое вам дело до всего этого? Кроме испорченного отдыха никаких неприятностей. Взыскание по службе никто не предъявит, да и благодарность за раскрытие убийства начальство не объявит. Что случилось, то случилось. Я думаю, что к вечеру все разъяснится, и завтра мы уедем отсюда. Жизнь пойдет своим чередом. И у вас тоже. Разве вам мало забот? Или работой не загружены?

– Работой загружен. И насчет благодарности вы правы. Это вообще не мое дело. Но я вам удивляюсь. Вы мне казались человеком с принципами. Как и кто сумел вас уговорить замять это дело? Вы боитесь сделать ошибку? Искалечить чью-то жизнь? Боюсь только, что эта доб рота не от сердца, а от желания замолить грехи. Вы знаете, в чем разница?

– В чем? – спросила Серебрякова только для того, чтобы не обидеть Алексея молчанием. Вид у нее был равнодушный.

– В том, что ваша доброта – та же корысть. Вы просто пытаетесь оправдаться за то, что живете лучше других. Думаете, Бог вас пожалеет? Платить по счетам не придется?