— Послушай, а этих драконов кто-нибудь, видел?

— Мой муж видел. И у Калле, можешь спросить, как вернешься. Они вместе тогда к перевалу ходили. Не сомневайся, я тебе правду говорю.

— Да я не сомневаюсь, просто не знаю, что делать.

— Я тоже не знаю. Одно ясно, травы тут не помогут. И эликсиры. Пойми, это не болезнь, это проклятие. Оно убило монахов, но никуда не ушло, а осталось ждать своего часа. Я предупреждала выскочку Астрид, что нельзя оставаться в монастыре, но она не послушалась. Самая умная нашлась. Считает, если была жрицей Длани, то знает о проклятиях всё. И ладно сама помрёт, так ведь столько невинного народа за собой на тот свет утянет.

— "Однако эти двое, страсть как любят друг друга", — подумала я, а вслух сказала: — Так что, яйцо осталось в монастыре?

— Наверное, я не знаю. Возможно, никакого яйца на самом деле нет, и то был просто бред умирающего человека, но уж очень всё сходится.

— Это меня и беспокоит. Слишком всё просто… Ладно, давай посмотрим, что у тебя есть из трав…

Мы покинули дом матушки Беллы спустя час, нагруженные лекарственными снадобьями. Отъехав немного, я остановила Шуструю и повернулась к Расмусу.

— Послушай, есть дело. Мне сказали, что в деревне остановились стражники, которые везут пойманного разбойника. Боюсь, как бы им не оказался кто-то из наших. Думаю, нужно подождать и посмотреть. Как считаешь?

Мой спутник, на секунду задумался, а потом быстро закивал, соглашаясь.

— Отлично. Где тут дорога, ведущая к замку?

Спустя некоторое время, мы, оставив лошадей в лесу сели в засаду. Место оказалось очень удачным, дорога сужалась между двух скал, на обочине лежали крупные валуны, за которыми так хорошо было прятаться.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и часа, как послышался глухой топот копыт и из-за поворота, выехали пять всадников: четверо гвардейцев в плащах с гербом Его Светлости, маркграфа Отто, и пятый — пленник, привязанный к седлу, закутанный с ног до головы в грубую ткань. Стражники торопились, понукая коней, явно боясь не успеть, домой до заката. Я быстро вышла на дорогу и вскинула правую руку, с которой предварительно сняла перчатку.

Мне очень нравиться пускать пучки молний из пальцев. Есть в этом, что-то мистическое. Помню, Маринка показала мне мультик, про разных древних волшебников. Среди них был один грозный дядька, который сидел на высокой горе и швырялся во всех молниями. Очень красиво и страшно. Я потом часто играла во дворе резиденции ордена, изображая из себя Марту — Повелительницу Бурь, пока Магистрам не надоел постоянный грохот и шипение. Тогда пришлось перейти к более спокойным занятиям, например сотворению иллюзий.

Выскочив на дорогу, я быстро выпустила четыре пучка молний, которые оглушили стражников и парализовали коней. Не теряя даром времени, мы подбежали к пленнику, и пока Расмус разоружал гвардейцев, я быстро разрезала прочные кожаные верёвки, и разматывала ткань. Не прошло и двух минут, как с головы несчастного был, сдёрнут плотный мешок и мы смогли разглядеть того, кого так усиленно спасали.

Сначала, я его не узнала — он зарос густой щетиной и похудел, но потом, когда взглянула в полные ярости глаза, озарение снизошло на меня.

— Вот так встреча! Господин ленсмен, если не ошибаюсь!

Он замычал, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта. Я поспешила освободить ему руки, и через секунду, громкий рёв, разорвал тишину леса.

— Дьявол вам всем в печёнку, какого чёрта здесь происходит!

— Добрый день, мистер Свенсон. Вы меня не узнаёте?

— Не узнаю? Да ты ведьма ещё и издеваешься! Ну, погоди, задам тебе трёпку!

— Не советую, дяденька, я умею кусаться.

— Да мне плевать, что ты там умеешь! Ты первая, кто смогла ускользнуть из моих рук, но не думай, что так будет продолжаться всё время!

Я фыркнула и повернулась к Расмусу.

— Мы с тобой ошиблись, это всего-навсего, господин ленсмен. Интересно, что он сотворил такого, что его понадобилось хватать как бандита?

— А ты не догадываешься, зараза? Ну, напряги мозги.

— Похоже, вы впали в немилость, после того, как не смогли меня арестовать, верно?

— "Впал в немилость"! Мягко сказано! Этот недоносок Лобо закатил истерику, словно бешенная баба, и заявил, что я специально дал тебе сбежать. Я не сдержался, ответил… в результате, у него оказалось разбито лицо…

Мы с Расмусом, расхохотались. Ленсмен сплюнул.

— Не вижу ничего смешного, — мрачно буркнул он. — Я служил маркграфам Северной Марки тридцать лет, верой и правдой, словно цепной пёс. Мзды не брал, законы чтил, готов был умереть за сюзерена, и вот такая благодарность.

— Прости, но мне тебя совсем не жаль.

— Вот ещё, чтобы какая-то сопля меня жалела. Обойдешься.

— Я тоже так думаю. И что было потом?

— Ничего. Налетела стража… Эти говнюки вшестером не смогли со мной справится, послали за подмогой, пришлось бежать. Хотел уйти на Китовый берег, ждал погоды на постоялом дворе, там и взяли. Специально дождались, когда засну, ублюдки!