С такой вот временной экипировкой, которая не позволяла даже толком передвигаться, я приступил к исполнению обязанностей офицера связи в штабе 7-го гренадерского полка. В последующие дни, вместе с уроженцем Берлина обер-лейтенантом Крюгером, я принимал участие в выполнении рискованных заданий на трудном и опасном пути нашего отступления.

Для 9-го армейского корпуса, в состав которого входила 252-я пехотная дивизия, 22 июня 1944 г. наступило время непрерывного отступления, продолжавшегося полтора месяца. Отходя из района Витебска, войска корпуса прошли около 500 километров и остановились только у западной границы Рейха в Восточной Пруссии. Потери были огромными. Прорыв фронта группы армий «Центр» привел к тому, что корпус утратил связь со своим соседом справа. Однако для нас самое главное заключалось в том, что на левом фланге образовался разрыв с группой армий «Север», которой было передано значительно количество частей и подразделений дивизии. Ширина этого разрыва менялась и временами доходила до 70 километров. Под командованием 9-го корпуса, входившего в состав 3-й танковой армии группы армий «Центр», находились остатки 252-й пехотной дивизии и корпусной боевой группы «D». К ним присоединялись ослабленные части других разгромленных соединений. В нашей дивизии находились 7-й гренадерский полк, отдельный фузилерный батальон и остатки моего батальона, которые вошли в 7-й полк. После того как были оставлены позиции на Двине, полк вошел в состав корпусной группы «D». 30 июня он был возвращен в 252-ю дивизию.»

29 июня майору фон Гарну удалось получить для полка несколько Железных Крестов. Почти без всяких церемоний они были распределены среди немногих опытных солдат и офицеров. Это было сделано перед палаткой, в которой находился полковой командный пункт. Гарн прикрепил Железный Крест 1-го класса на мою грудь сразу после того, как я вернулся из поездки на полугусеничном мотоцикле по подразделениям полка. У меня уже был приказ отправиться туда снова. Поэтому времени для радости и гордости по поводу получения желанной награды у меня не было. Но все равно я был счастлив, так как в предыдущий день я получил из тыла новые резиновые сапоги.

На следующий день произошел быстрый отход. Он продолжался до самого утра. Предполагалось, что полк должен был отойти на отдых в пункт, находившийся в 20 килдметрах от месторасположения передовых дозоров, которых у нас не было и в помине. Около пруда, в низине, мы нашли это место. Измученные люди положили оружие и снаряжение на землю, и большинство из них сразу же полезло в теплую болотистую воду. Несколько сот человек, весь полк, плавали, плескались в воде, умывались и брились. Многие покончили с этим быстро, а потом улеглись в тени деревьев, чтобы немного поспать. Фон Гарн и я, прежде чем расслабиться, были в первую очередь озабочены обеспечением сторожевого охранения и установлением контакта со штабом дивизии.

Отдых не продлился и получаса, как послышался шум моторов. Мы подумали, что это были наши штурмовые орудия, которые были выставлены впереди нас. Но было непонятно, почему они уже двигались назад, хотя была еще только середина дня. Наше недоумение быстро развеялось. Из-за желтевшей хлебами гряды, загораживавшей низину с севера и запада, появился танк Т-34. За ним последовали еще два. Танки медленно поползли наверх, длинные стволы их пушек смотрели в небо. Появление танков сильно напугало купавшихся и отдыхавших людей. В очередной раз началась паника. Но после нескольких сот метров отчаянного бегства офицерам удалось остановить людей и вернуть их назад.

Обер-лейтенант Мальвиц, который незадолго до этого явился к майору Гарну, приказал мне немедленно следовать за ним, чтобы «разобраться» с танками. Мимо кустов, через густую рожь мы подползли к танкам. Что был намерен делать Мальвиц, было неясно. Ни у кого из нас не было никакого оружия, кроме бесполезных пистолетов. Мы ничего не могли сделать до тех пор, пока кто-нибудь из русских танкистов не высунется из люка. Первый танк стоял возле кустов, на расстоянии 10 метров от нас.

Для того чтобы смелость приводила к успеху, необходимо иметь соответствующее оружие в нужное время. Такого преимущества, в виде фаустпатрона, кумулятивного магнитного заряда или противотанковой мины, у нас не было. Наоборот, экипаж первого танка нас заметил. Танкисты обстреляли нас из автоматов, и Мальвиц получил ранение в ногу. Теперь даже до него дошло, что надо уходить. К нашему удивлению, танки повернули назад. Возможно, они что-то заподозрили.

Наспех оборудованная позиция продержалась до вечера благодаря появлению у нас противотанковой пушки. Ее поставили в кустах и хорошо замаскировали. Мы вместе с Гарном находились рядом с артиллеристами, когда началась танковая атака. С дистанции в 30 метров они добились прямого попадания в верхнюю часть башни самого первого из трех танков. Машина загорелась; и из нее выбрались две закопченные фигуры с высоко поднятыми руками. Направив на них автомат, командир отделения пехотинцев забрал их в плен. Фон Гарн распорядился отправить их на полковой конной повозке в тыл. В 22.00 полк отступил. Арьергард должен был оставаться до полуночи. Только после этого ушли и мы с Гарном.

Ночью полку удалось немного оторваться от противника. Днем марш был продолжен. У меня была возможность передвигаться транспортом. К западу от Кубличи широкая песчаная дорога на многие километры проходила через лес. В этом районе на протяжении длительного времени скрывались партизаны.

Однако в июне командующий нашей 3-й танковой армией генерал-полковник Рейнгардт, в расчете на возможное отступление, бросил имевшиеся у него в наличии силы на борьбу с партизанами. Но времени для захоронения трупов не было. Поэтому на некоторых отрезках нашего пути все вокруг было пропитано отвратительным зловонием. Говорили, что в лесах лежали сотни трупов. Июльская жара усилила этот запах разложения. Надо было зажимать нос и дышать ртом. Некоторые даже надели противогазы.

За 132 года до нас по этой дороге шла на Москву «Великая Армия». Недалеко от этого места начинает свое течение Березина с ее множеством притоков. В наступлении 1941 г. наш полк переправлялся через эту реку возле того места, где в 1812 г. произошло историческое сражение. Во время окопных работ в 1941 г. был найден наполеоновский орел с древка французского знамени. Эта реликвия была немедленно отправлена в Ставку фюрера. Параллели с отступлением французов действовали на нас угнетающим образом.