– Имам не служил, – сказал Юсуф, и его голос внезапно сделался жестким. – Имам Хомейни никогда не служил шаху. Именем Аллаха, разве служил? – Он медленно переводил взгляд с одного человека на другого. Ему никто не ответил.

В тишине Бакраван видел, как Юсуф потянулся рукой в рваный карман, извлек оттуда лист бумаги и поднес к глазам, и он понял, что только он среди всех присутствующих может остановить этот кошмар.

– По приказу Революционного комитета, – начал Юсуф, – и Али Увари: Пакнури, прозванный Скряга, ты призываешься на суд. Отдай се…

– Нет, ваше превосходительство, – произнес Бакраван вежливо, но твердо, чувствуя стук сердца в ушах. – Здесь базар. С начала времен, как вы знаете, базар имел свои законы, своих руководителей. Эмир Пакнури – один из них, его нельзя арестовать и увести против его воли. Его нельзя трогать – таков закон базара с начала времен. – Он, не моргнув, без страха, встретил тяжелый взгляд молодого человека, зная, что шах, даже САВАК, никогда не осмеливались бросать вызов их законам или их праву убежища.

– Закон базара стоит выше Божьего закона, заимодавец Бакраван?

Бакраван почувствовал, как по нему прокатилась волна ледяного холода.

– Нет… нет, разумеется, нет.

– Хорошо. Я подчиняюсь Божьему закону и исполняю Божий труд.

– Но вы не можете арес…

– Я подчиняюсь Божьему закону и только исполняю Божий труд. – Карие глаза мужчины под черными бровями смотрели прямо и бесхитростно. Он показал на свой карабин. – Мне не нужно оружие. Никому из нас не нужно оружие, чтобы исполнять Божий труд. Я всем сердцем молюсь, чтобы стать мучеником во имя Аллаха, ибо тогда я войду прямо в рай, и не будет нужды судить меня, и грехи мои простятся мне. Если это случится сегодня, я умру, благословляя того, кто убьет меня, ибо знаю, что умру, исполняя труд Божий.

– Бог велик, – произнес один из его людей, и остальные повторили это вслед за ним.

– Да, Бог велик. Но ты, заимодавец Бакраван, молился ли ты сегодня пять раз, как предписал Пророк?

– Конечно, конечно, – услышал Бакраван собственный голос, зная, что эта ложь безгрешна, благодаря такийа — «осторожность», «благоразумное сокрытие» – разрешению, дарованному Пророком любому мусульманину, солгать об исламе, если человек считает, что его жизни грозит опасность.

– Хорошо. Молчи и молись, я приду к тебе позже. – Еще одна волна холода сотрясла его, и он увидел, что человек обратил все свое внимание на Пакнури. – По приказу Революционного комитета и Али Увари: Пакнури, прозванный Скряга, отдай себя Богу за преступления против Бога.

Рот Пакнури беззвучно шевелился.

– Я… я… вы не можете… тут… – Его голос смолк. Капельки пены выступили в уголках губ. Они все смотрели на него: «зеленые повязки» – бесстрастно, остальные – с ужасом.

Али Киа прочистил горло.

– Так, послушайте, может быть, лучше отложить это все до завтра, – начал он, стараясь, чтобы его голос звучал значительно. – Эмир Пакнури явно расстроен этой ошиб…

– Кто вы такой? – Глаза начальника стражей революции впились в него так же, как до этого буравили Пакнури и Бакравана. – А?

– Я заместитель министра Али Киа, – ответил Али, сохранив мужество под силой сверлившего его взгляда, – из министерства финансов, член кабинета премьер-министра Базаргана, и я предлагаю вам подождать до…

– Во имя Аллаха: вы, ваше министерство финансов, ваш кабинет, ваш Базарган не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к нам. Мы подчиняемся мулле Увари, который подчиняется комитету, который подчиняется имаму, который подчиняется Богу. – Иранец рассеянно почесался и вновь обратил свой взгляд на Пакнури. – На улицу! – приказал он; голос его звучал все так же мягко. – Или мы выволочем тебя за шкирку.

Пакнури со стоном повалился на пол и остался лежать без движения. Остальные беспомощно смотрели на него, кто-то пробормотал «воля Божья», а маленький мальчик, разносивший чай, заплакал.

– Мальчик, замолчи, – без гнева сказал Юсуф. – Он мертв?

Один из его людей подошел к Пакнури и присел рядом на корточки.

– Нет. На все воля Божья.

– На все воля Божья. Хасан, подними его, опусти головой в корыто с водой, если он не очнется, понесем его на руках.

– Нет, – храбро прервал его Бакраван, – нет, он останется здесь, он болен и…

– Ты что, глухой, старик? – В голосе Юсуфа появились звенящие нотки. Страх пополз по углам комнаты. Маленький мальчик засунул себе кулак в рот, чтобы не вскрикнуть. Юсуф в упор смотрел на Бакравана, а тем временем человек, которого он назвал Хасаном, широкоплечий и сильный, легко поднял Пакнури и выволок его из лавки на улицу. – На все воля Божья, – произнес Юсуф, не сводя глаз с Бакравана. – А?