— В день Восьмого Аллигатора, владыка Глашатай… — начал один из тотонаков.

Суть послания сводилась к следующему. В этот самый день из-за океанского горизонта неожиданно возникли одиннадцать кораблей. Они подплыли поближе к берегу и вошли в бухту Чалчиуакуекан. Я знал это изумительной красоты место, где мне однажды довелось побывать, но воздержался от упоминания об этом, ибо перебивать таких гонцов нельзя.

Тотонак поведал, что на следующий день — то был день Девятого Ветра — белые и бородатые пришельцы, высадившись на берег, начали воздвигать на песке большие деревянные кресты и флаги и совершать, по всей видимости, некий обряд, ибо действо включало в себя произношение нараспев молитв или заклинаний, ритуальные жесты и неоднократное преклонение колен. Среди пришельцев, несомненно, были и жрецы, каковые, подобно жрецам из наших земель, носили черные одеяния. Таковы были события дня Девятого Ветра. На следующий день…

Девятый Ветер, — задумчиво пробормотал один из старцев-советников. — А ведь в одном из преданий полное имя Кецалькоатля звучит как Девятый Ветер Пернатый Змей. То есть он был рожден в день Девятого Ветра.

Мотекусома слегка вздрогнул, то ли потому, что очередное совпадение показалось ему зловещим, то ли потому, что Знал, что прерывать «живое письмо» нельзя. Гонец в таких Случаях не мог просто возобновить пересказ с того места, на к°тором его прервали, но возобновлял свой рассказ, вернувшись к самому началу.

— В день Восьмого Аллигатора…

Он монотонно повторил все заново, после чего сообщил, что никаких вооруженных стычек — ни на берегу, ни в других местах — пока не происходило. Это меня не удивило. Тотонаки, помимо своего невежества, славились еще и склонностью к нытью, но никак не воинственностью. Многие годы они подчинялись Союзу Трех и регулярно, хотя и с громкими жалобами, платили ежегодную дань фруктами, ценными породами дерева, ванилью и какао для изготовления шоколада, пикфетлем для курения и другими подобными продуктами Жарких Земель.

По словам гонца, жители Края Изобильных Красот, не пытаясь воспрепятствовать высадке чужеземцев, послали о ней весть господину Пацинко в столицу тотонаков город Семпоалу. Пацинко, в свою очередь, направил к белым бородатым пришельцам знатных послов с богатыми дарами и приглашением посетить его двор. Таким образом, пятеро самых важных чужеземцев отправились в гости к правителю тотонаков, прихватив с собой сошедшую вместе с ними на берег женщину. Не белую и не бородатую, а принадлежавшую к одному из племен ольмеков. Во дворце Семпоалы гости преподнесли Пацинко подарки: трон необычной конструкции, множество разноцветных бус и шляпу из какой-то тяжелой ворсистой красной ткани. После чего объявили, что они явились как послы от правителя по имени Коркарлос — бога, именуемого Наш Господь, и от богини по имени Пресвятая Дева.

Да, почтенные писцы, не сомневайтесь, я знаю, как следу ет говорить правильно. Я просто воспроизвожу те слова, которые не раз повторил в тот день невежественный тотонак.

Потом гости настоятельно расспрашивали Пацинко обо всем, касающемся его земли и его подданных. Какого бога почитают он и его народ? Много ли в этих краях золота? Кт° он сам — император, король или наместник?

Пацинко, хотя и весьма растерялся от такого множества незнакомых понятий, отвечал в меру своего разумения. Из многочисленных существующих богов он и его народ признают верховным и почитают более всех Тескатлипоку. Сам он является правителем всех тотонаков, но подвластен владыкам трех более могущественных народов. Самый сильный и богатый из этих народов — мешикатль; им правит Чтимый Глашатай Мешико Мотекусома. Пацинко не скрыл, что пятеро представителей казначейства Теночтитлана как раз находятся в Семпоале, поскольку прибыли проверить список товаров, которые тотонакам предстоит отдать в этом году Мешико в качестве дани.

— Я хотел бы знать, — неожиданно произнес один из старейшин Совета, — как происходил этот разговор? Мы слышали, будто кто-то из белых людей говорит на языке майя, но ведь ни один из тотонаков не знает никаких языков, кроме своего собственного и науатль…

Гонец на мгновение замялся, а потом откашлялся и начал заново:

— В день Восьмого Аллигатора, господин Глашатай…

Мотекусома бросил на прервавшего гонца старейшину раздраженный взгляд и сквозь зубы процедил:

— Теперь мы, пожалуй, все здесь умрем от старости, прежде чем этот остолоп доберется до конца рассказа.

Тотонак снова прокашлялся:

— В день Восьмого Аллигатора…

Присутствующие просто изнывали от досады и нетерпения, пока гонец пересказывал все с самого начала, добираясь до новых сведений. Зато сведения эти оказались столь важными, что стоили нашего ожидания.

Пацинко сказал белым людям, что пятеро надменных мешикатль — сборщиков дани для Мотекусомы весьма разгневаны на него за то, что он пригласил к себе чужеземцев, не Испросив предварительно разрешения у их Чтимого Глашатая. Вследствие чего тотонакам пришлось добавить к требуемой дани десять своих юношей и десять молоденьких девственниц. Вместе с ванилью и прочим их отправят в Теночтитлан, где впоследствии принесут в жертву местным богам.

Услышав это, вождь белых людей выразил негодование и потребовал от Пацинко, чтобы тот не только не посылал в Мешико дань, но и взял всех пятерых мешикатль под стражу и посадил в заточение. Когда же Пацинко весьма неохотно приставил к представителям могущественного Мотекусомы караул, белый вождь пообещал, что его белые солдаты в случае чего защитят тотонаков.

Хоть и потея от страха, Пацинко все же отдал соответствующий приказ, и, по словам гонца, накануне своего отбытия в Теночтитлан он видел всех пятерых сборщиков дани посаженными в тесную клетку из связанных лианами деревянных прутьев. Их нарядные накидки из перьев взъерошились и топорщились, придавая мешикатль сходство с подготовленными к отправке на рынок птицами, а в головах их, надо полагать, царила не меньшая растерянность.