Здесь стоит сказать, что к шестнадцати годам родители почти окончательно махнули на Мишку рукой. Отец, потомственный крановщик и постоянный участник гаражно-кооперативных чемпионатов по литроболу, понял, что «нормального мужика и наследника», способного заколачивать бабки, из сынули точно не получится — слишком уж он интеллигентный для этого. А мать, в свою очередь, пришла к выводу, что для настоящего представителя авангарда интеллигенции он слишком беспечен и недостаточно амбициозен. Он даже учится хорошо не потому, что это нужно для поступления в вуз, а как-то невзначай, без всякой видимой причины и как будто даже с удовольствием, словно смакует свое любимое томатное мороженое. Потомственной учительнице младших классов это казалось дикостью.

— Случилось чего, Миш? — встрепенулась мама.

Парень, наливая себе в чашку кипяток из электрического чайника, посмотрел на нее рассеянно.

— Все в порядке, мам.

— Уверен?

— Абсолютно.

Мать хотела было вернуться к чтению, но краем глаза заметила в кармане спортивных штанов Михаила синюю обложку маленького издания Евангелия. Эти карманные сборники им в школу пару лет назад принесли какие-то миссионеры, которых проморгала охрана, но мама ни разу не видела, чтобы их в этом доме использовали по назначению, то есть читали.

У матери появились новые вопросы.

— Скажи мне, друг сердешный, к чему у тебя душа лежит? Почему я до сих пор не знаю, куда ты собираешься поступать после окончания школы? Тебе ведь всего ничего остается.

— А я этого тоже не знаю.

— А кто будет знать? Пушкин?

— Предпочитаю Достоевского.

— Тебя привлекает депрессивная литература?

— Он не депрессивен, — снисходительно улыбнулся Михаил, — он реалистичен.

Мама сделала паузу, внимательно посмотрела на коротко стриженный затылок сына, будто могла там что-то вычитать.

— Миша, у тебя есть девушка?

Сын повернулся к ней. Он размешивал сахар в чашке, стуча ложечкой по стенкам. Маму это жутко бесило — Мишка всегда стучал ложкой и даже как будто медитировал под эти мерзкие звуки.

— Зачем тебе это, мам?

— Что зачем? Зачем знать? Тебе не кажется, что это нормальный вопрос для матери шестнадцатилетнего юноши?

— Нет, не кажется. Это скорее НЕ нормальный вопрос. Если бы я был шестнадцатилетней девчонкой, мы с тобой могли бы поговорить о раннем сексе, противозачаточных средствах и о том, как хорошо хранить девственность до брака. Но я…

Мать вздохнула. Попытка исследовать содержимое черепной коробки этого таинственного молодого человека закончилась провалом. Она погасила сигарету в блюдце.

— Слушай, Миш, — сказала она, — я не хочу тебя пытать, как фашиста в партизанском лесу, я просто хочу понять, что за человека мы вырастили.

— А вот об этом я и хотел с тобой поговорить. — Михаил присел на табурет. — Расскажи, что со мной происходит. Это как-то связано с падением в первом классе?

Мама растерянно моргала.

— Ты о чем?

— Не притворяйся. Неужели ты ничего не видишь?

Мама держалась до последнего.

— Говори яснее, и я тебе, может быть, отвечу.

Михаил поставил чашку на стол, почесал подбородок. Яснее так яснее, о’кей, блин.

— Мам, я знаю, что ты скопила приличную сумму денег. Ты хочешь уехать отсюда. Не знаю точно, надолго ли, но у тебя были мысли, что навсегда. Тебя здесь больше ничего не держит — ни сын, ни тем более муж, законченный люмпен и алкоголик, за которого ты вышла просто по какому-то недоразумению. Примерная конечная цель твоего путешествия — или Омск, или Оренбург, что-то на «о», точно разглядеть не могу. Но в любом случае там тебя кто-то ждет… Еще что-нибудь рассказать?

Нельзя сказать, что у мамы отвисла челюсть. Она просто уронила ложку на пол, отвернулась к стене и начала кусать губы. К слову, эту гадкую привычку Михаил унаследовал именно от нее, он обожал грызть эти чертовы губы.

— Мам, ты меня слышала? Как ты думаешь, откуда я это узнал?

Она повернулась к нему с видом пойманной на измене жены моряка.

— Так и есть, старая кляча подарила тебе эту заразу… А я надеялась, что мне показалось.

Нет, ей не показалось. Михаил принял на себя часть способностей прабабки. Впрочем, черт его знает, сколько именно она ему отдала. Если только часть , то в этом случае оставалось, нервно сглатывая слюну, догадываться, сколько умела она сама. Но вполне возможно, что он унаследовал все , чем она владела, потому что к моменту окончания школы и поступления в институт Михаил начал пугать своими талантами уже самого себя.

Мать так и не рассказала ему о происхождении этих способностей. Она лишь обмолвилась, что баба Юля лечила некоторые болезни одними движениями рук, иногда угадывала мысли и делала что-то еще, чего мама «уже не помнит» (в этом Миша сильно сомневался). Юлия Геннадьевна Фромм не была ее родной бабкой, она была всего лишь мачехой ее матери, родной бабушки Михаила. Поэтому никакой наследственной связи не просматривалось, и баба Юля передала это нечто «вручную», когда вытаскивала мальчишку с того света после падения с качелей. Она сама выбрала себе наследника.