У командующего в распорядке было предусмотрено время для Инженерного и Строительного отделов, но он всегда находил возможность принять их начальников и подписать необходимые документы тогда, когда это было нужно для дела.

Начальник Инженерного отдела для учебы всегда брал меня с собой на доклад к командующему.

Разворот работ был большой, хлопот много, начальника Инженерного отдела часто вызывали в Москву, во Владивосток, в Ленинград, где решались вопросы обеспечения финансирования, поставок оборудования, принятия принципиальных проектных решений. Во время отсутствия начальника Инженерного отдела с докладом и бумагами к командующему ходил я. Если учесть и отпуска моего начальника, то мне довольно часто приходилось быть на докладах у командующего.

После двух-трех моих самостоятельных докладов командующему, я был вызван к члену Военного совета В. Д. Пилыцикову, который спросил у меня, почему я не докладываю ему предварительно те вопросы, с которыми я иду к командующему. По своей молодости и необученное(tm) искусству политеса я брякнул, что то, что я докладывал командующему не имеет никакого отношения к ЧВС. Пильщиков вытащил из сейфа Положение о Военных советах, утвержденное Центральным Комитетом партии, и дал мне его прочитать. Текст был на двух страницах, я быстро прочитал и сказал, что не нашел там ничего такого, что обязывало бы меня все вопросы предварительно согласовывать с ЧВС. Пильщиков указал мне в тексте такую фразу: «Военный совет обязан вникать во все стороны деятельности». Я прочитал и сказал: «Вникать — это не значит мешать нормальному ходу дел. Я буду вам докладывать главные вопросы, а бумаги пусть идут своим порядком». Пильщиков не стал дальше дискутировать и приказал мне впредь без предварительного моего доклада ЧВС к командующему не ходить.

Так как ЧВС вникал в дела не только Инженерного отдела, но и всех многочисленных структур флотилии, то в приемной у него всегда было много народа. Его адъютант пытался регулировать этот процесс, но постоянно бывали сбои, и я стал долгие часы просиживать у ЧВС в приемной. В первые два-три приема ЧВС внимательно, даже дотошно изучал существо вопросов. На следующих он стал упрекать меня в том, что я иду к нему со всякой мелочевкой.

В это время в Инженерный отдел прибыли проектировщики из центрального института, поработали, подписали совместно с нами необходимые документы и улетели. Кто-то и зачем-то доложил об этом ЧВС, он меня вызвал и строго спросил, почему я подписал эти документы, предварительно ему не доложив. Я ему ответил, что это моя функциональная обязанность, что там были чисто инженерные вопросы, а потом добавил, что я вообще не знаю, как теперь работать и что мне докладывать ЧВС, а что не надо. Пильщиков мне сказал: «По тому, что и как вы мне будете докладывать, я буду судить о вашей зрелости».

Проанализировав свои встречи с ЧВС и его последний наказ, я сделал соответствующие выводы, нашел линию поведения, тактику действий, и мои отношения с ЧВС нормализовались. К концу моей пятилетней совместно с Пилыциковым службы он стал относиться ко мне не только доброжелательно, но даже доверительно, о чем свидетельствует следующее.

Я был главным инженером заказчика, а Н. В. Шустров главным инженером подрядчика. Отношение между заказчиком и подрядчиком — это всегда самый сложный и запутанный тип отношений. Цель одна — построить. Дальше начинаются разногласия. Подрядчику выгоднее построить дороже, заказчику — дешевле. Заказчику нужно только хорошее качество, подрядчику — лишь бы сдать. Заказчику надо полностью законченный объект, подрядчику — можно и с недоделками и т. д. и т. п. Когда же срываются сроки, то тут заказчик найдет тысячу причин, что виноват подрядчик, а подрядчик найдет другую тысячу и все наоборот, все виноват заказчик. Шустров и я с самого начала договорились перед командованием разборок не проводить и друг на друга не валить. Потом мы стали замечать, что ЧВС мне говорит, как Шустров обо мне плохо отзывается, а Шустрову наоборот — Манойлин Шустрова ругает. Мы друг друга об этом проинформировали, догадались — нас хотят поссорить, чтобы мы все вывернулись наизнанку, обнажив скрытые недостатки в работе обеих организаций. Чем чаще ЧВС пытался нас спровоцировать на ссору, тем крепче мы держались вместе.

Когда я, убывая к новому месту службы, пришел к Пилыцикову откланяться, то он рассказал мне, что пытался поссорить меня с Шустровым, чтобы выявить возможно больше негатива.

. Дальше он сказал, что на всей флотилии наши две организации самые закрытые для него, потому что от нас шла только открытая официальная информация, а что у нас на самом деле за душой он до сих пор не знает.

Этим своим поведением Пильщиков дал мне отличный урок, как надо строить взаимоотношения с политработниками. Благодаря ему, я до конца службы старался с одной стороны не конфликтовать с политорганами, а с другой — не быть у них за шестерку, что давало мне возможность нормально работать. В дальнейшем наши служебные пути с Пилыциковым дважды пересекались, один раз он опять был моим политическим начальником, второй — работали на параллелях. В обоих случаях отношения были доброжелательные.

В 1958 году командующим Тихоокеанским флотом был назначен адмирал Фокин Виталий Алексеевич, который с 1953 по 1958 годы был начальником Главного штаба ВМФ. На флоте говорили, что Фокин сам попросил Хрущева назначить его во Владивосток, чтобы лично руководить процессом создания нового современного ракетно-ядерного океанического флота.

Авторитет Фокина был высоким, а его кончина в 1964 году была тяжелейшей утратой для флота.

Фокин глубоко и квалифицированно разбирался в вопросах инженерной подготовки морских театров военных действий. Капитальное строительство на флоте было одной из его главных забот. Ему он уделял свое особое внимание и значительную часть своего рабочего времени. Вот только один пример.

Когда Фокин впервые в должности командующего флотом прибыл на Камчатку, то командующий флотилией представлял ему начальников основных служб флотилии и командиров соединений. Мой начальник был в командировке, поэтому было приказано докладывать мне. Нас, приглашенных, было человек двадцать. Время для каждого доклада было определено не более десяти минут. Все так и шло: доклад восемь-десять минут, пока очередь не дошла до Инженерного отдела. Я за семь минут доложил стандартную справку по отделу, а потом больше часа отвечал на вопросы командующего флотом. Фокин еще в должности начальника Главного морского штаба участвовал в принятии решения, во что должна превратиться Камчатская военная флотилия, какие сюда придут корабли, какое будет оружие. Во Владивостоке в должности командующего флотом он рассмотрел принципиальную схему развития системы базирования на Камчатке. Положение дела он знал отлично. У меня был не доклад, у меня был экзамен. Фокин хотел уяснить, понимает ли инженерный орган флотилии всю масштабность предстоящей работы, ее новизну, ее сложность, срочность и важность. Последняя фраза Фокина была: «Повторите еще раз вашу фамилию».

Месяца через три после моего первого доклада Фокину мне было приказано ознакомить его на местности с площадкой, предлагаемой для строительства нового, самого крупного на флотилии комплекса специальных объектов. С Фокиным был только член Военного совета флота контр-адмирал Захаров М. Н. От флотилии был только один я. На эту площадку мы шли на самоходной десантной барже, загруженной грузовым автомобилем с двумя ведущими осями. Баржа уткнулась носом в берег, откинула аппарель, автомобиль выехал на пляж и остановился. Прекрасный теплый весенний день. Тишина. Веками не тронутый людьми берег. Девственная красота сопок, леса и травы.