Организовали круглосуточные дежурства учеников. Мы относились к делу очень ответственно, гордились порученным заданием и выполняли его вполне прилично. Выращенные нами и другими школами теленомусы свое дело сделали, и угроза нашествия колорадского жука была предотвращена.

По моим воспоминаниям о довоенном детстве могу утверждать, что Советская власть хотела и умела заботиться о детях: детские сады, школы, пионерские лагеря, детские санатории, профилактории, детские дома — вся эта огромная система работала четко. Никто не оставался без внимания.

В это же время были образованы ремесленные и фабрично-заводские училища. Там носили форму, что также способствовало их быстрому укомплектованию. Существовала целая сеть военных спецшкол для детей: артиллерийских, военно-морских, авиационных.

Все лучшее — детям. Это был не только лозунг. Слова песни «Молодым везде у нас дорога» для нашего тогдашнего восприятия были не программой, а свершившимся фактом. В нашей школе и именно в нашем классе учились дети руководителей района: сын первого секретаря райкома партии и дочь председателя районного исполнительного комитета. Обе эти семьи жили в государственных квартирах.

Я бывал в квартире первого секретаря райкома: две комнаты и кухня, казенная, можно сказать, казарменная мебель. Семья — три человека. Своего — только носильные вещи. Отец — в вечных разъездах по району, мать — библиотекарь в районной библиотеке.

Сталин не давал руководящим работникам работать на одном месте более двух-трех лет. Такой ротацией он добивался того, чтобы «новая метла чище мела» и чтобы партаппарат «не сращивался с местными условиями».

Сын первого секретаря тоже бывал у нас и по-хорошему завидовал, что мой отец каждый день дома, что есть сад, что у меня отдельная комната, что у меня постоянные товарищи.

Поэтому могу утверждать, что уровень жизни партийного руководителя районного звена не очень отличался от уровня жизни учителя школы.

Председателем райисполкома у нас избрали конюха одного из колхозов по фамилии Шестерке. Во время Гражданской войны он воевал в Первой Конной, был награжден за храбрость орденом Боевого Красного знамени, после войны остался в своем селе. Когда началась коллективизация, вступил в колхоз. Ордена в Гражданскую войну давали очень редко — значит, человек был исключительной храбрости.

Районная интеллигенция была в недоумении, как он с его низкой грамотностью будет управлять таким крупным районом. Первые его явления народу были малоутешительны — он просто ничего не умел, да и не знал, чего от него хотят, что он должен говорить и что должен делать. Шестерко свыкся со своей долей, никуда не рвался, даже в председатели колхоза, имел большую семью. Но, как тогда говорили, партия сказала «надо» — значит, будет сделано.

В районе всего один учитель был награжден орденом за успехи на поприще образования — его и прикрепили к председателю райисполкома. Ученик оказался толковым, и через полгода он уже вполне сносно выступал и более-менее грамотно писал. По работе у Шестерко тоже стало получаться, и он работал на этой должности до войны, всю войну и часть послевоенного времени.

Его дочка была озорной девочкой, крупной от природы, в потасовках мальчикам не уступала, в науках не блистала, папой не прикрывалась. Учителя ставили ей двойки, приглашали отца на беседу — тот приходил. В общем, учителям не было никаких забот о том, как вести себя с сыном первого секретаря райкома партии и дочкой председателя райисполкома.

В нашей семье в довоенное время о религии никогда разговоров не было. Родители были учителями, что само по себе уже исключало любую форму проявления религиозности. В нашей школе учителя специально антирелигиозной пропагандой не занимались, просто упор делали на науку, которая все может объяснить и всего может добиться. Но общая обстановка, особенно детские газеты и журналы, пионерская организация были такими, что я вырос не просто безбожником, а, как тогда говорили, «воинствующим безбожником», т. е. участвовал в антирелигиозных мероприятиях, главными из которых были демонстративная работа по подметанию улицы во время пасхальных дней, когда верующим работать нельзя, отказ есть куличи и крашеные яйца в Пасху и т. п.

Когда началась война, мать достала спрятанные иконы, а всякая деятельность «воинствующих безбожников» была прекращена.

Родители никогда не говорили, а я никогда не спрашивал, крещен ли я или нет, но старший брат уже после смерти родителей рассказал, что бабушка крестила меня в православной церкви.

В моем сальском детстве не было ни телевидения, ни магнитофона, ни, само собой, Интернета, не было моря печатной продукции. Были газеты «Ленинские внучата» и «Пионерская правда», журнал «Вокруг света», было кино раз в неделю и репродуктор на стене, да еще были регулярные политбеседы. Но, тем не менее, информацией я был насыщен до предела, причем настолько добротно, что и сейчас многое помню до мелочей.

Борьба с троцкистами и шпионами, великие стройки — Беломорканал, канал Москва — Волга, Магнитогорск, Сталинградский тракторный, Комсомольск и др., пятилетка в три года, пятилетка в четыре года, стахановское движение, машинотракторные станции и колхозы, спасение потерпевших крушение на «Челюскине», дрейф Папанина на льдине, перелеты Чкалова и других летчиков, первые Герои Советского Союза, война в Испании, бои с японцами у озера Хасан, освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии, финская война, начало Второй мировой, пакт с Гитлером, вхождение прибалтийских государств в состав Союза и многое-многое другое.