Незаметно она кралась по лесу, легко и бесшумно двигаясь от дерева к дереву, падая ничком при необходимости, до тех пор, пока не подобралась к небесной рыбе так близко, как только позволяло прикрытие. Незнакомцы стояли у подножия чудовища и явно не собирались продолжать поиски.

Они вытянули из воды ставшую мягкой трубу и втащили ее обратно в небесную рыбу. Значит, они намереваются улетать? Хорошо. У них нет никакого права на ее пляж. Это возмутительно — так нагло приземлиться и убить одного из ее жуков! Она шагнула было вперед, чтобы обругать их, но сдержалась, вспомнив, какие они сильные, грубые и жестокие.

Стой спокойно! Сейчас они улетят, и пляж останется в полном твоем распоряжении.

Она беспокойно шевельнулась. Грубые красные скоты! Не двигайся, а то они увидят тебя. И тогда? Она вздрогнула. В горле застрял комок. Ее следы, они их видели и даже не побеспокоились отыскать ее. Как легко они могли ее найти, ведь она пряталась прямо у них на виду. И сейчас стояла очень близко.

Один шаг — и они обнаружат ее. Дрожа, она чуть высунулась из-за дерева, совсем чуть-чуть. И отпрянула назад, с бешено бьющимся сердцем. Заметили? Она надеялась, что нет. Что они будут делать?

Она осторожно выглянула из-за ствола. Один из пришельцев озадаченно уставился в ее сторону, наверно, уловил какое-то движение. Даже теперь, смотря прямо ей в глаза, он не видел ее.

Но услышав его крик, она помчалась в лес. Он гнался за ней, а остальные бежали за ним, топча заросли.

Они оставили ее, избитую и окровавленную, на ложе из папоротников и уходили обратно через лес к пляжу, смеясь и разговаривая грубыми, хриплыми голосами.

Некоторое время она лежала, не шевелясь. Вдали затихали голоса. Она встала и, шатаясь, поплелась за ними.

Небо вспыхнуло ослепительным светом. Сквозь деревья она увидела, что небесная рыба улетает. Выше… выше… выше… Пропала за облаками. Наступила тишина, только бесконечное бормотание прибоя. Она спустилась к воде. Приближалось время прилива, в вечернем небе серели облака. Минуту она смотрела на небо, прислушиваясь. Ни звука. В лицо дул сырой ветер, ерошил волосы. Со слезами на глазах побрела она к разрушенным стеклянным стенам. Прилив подбирался к прямым линиям, которые она так старательно нарисовала на песке. Еще несколько минут — и вода их полностью скроет.

Куарло еще глубже вжался в укрепокоп, плотнее обернул вокруг себя края плаща. Даже тройная подкладка капюшона не могла противостоять стуже, царящей на поле боя. Сквозь свинцовую подкладку просачивалась вода. Она разъедала кожу и ткани мышц. Его снова зазнобило. Приходилось ждать, вслушиваться в ожидании телепатического приказа, который мог поступить от старшего офицера.

Он ощупал пальцами кромки укрепокопа, подметив про себя, что тот недостаточно укреплен. Солдат вытащил из сумки небольшой молекулярный уплотнитель и осмотрел его. Калибратор соскользнул на одно деление, вот почему вокруг окопа такая мягкая грязь.

Слева восьмидесятинитевый луч прорезал ночной воздух, и Куарло быстро убрал уплотнитель на место. Луч с шипением скользнул по небу и ткнулся в броневой щит, отбрасывая кроваво-красные тени на грубое лицо Куарло.

Броневой щит, отразив нитевой луч, ответил в отместку вспышкой собственных лучевых орудий. Залп. Второй. Третий. Восьмидесятинитевый огрызнулся еще раз, слабея, и был подавлен. Мгновение спустя ударная волна взрыва его камер встряхнула землю вокруг Куарло, осыпав его комками грязи и щебнем. Еще мгновение, и ударила шрапнель.

Беззвучно молясь, Куарло распластался на дне окопа. Он знал — шанс выжить мизерный. Сколько выживших? Трое на тысячу? Он не питал никаких иллюзий. Куарло был простым пехотинцем и знал, что умрет в разгар Великой Седьмой Войны.

Взрыв восьмидесятинитевого послужил сигналом. На полную мощь заработала артиллерия. В черном небе сплелась паутина лучей, исчезла и появилась вновь, меняясь с каждой секундой, играя всеми цветами радуги, расцвечиваясь спектром таких красок, каким Куарло не смог бы подобрать названий. Куарло сжался в комок на дне грязного укрепокопа.

Он был хорошим солдатом, знал свое дело. Когда металлические и энергетические звери рычали друг на друга там, наверху, одинокому пехотинцу ничего не оставалось делать, только умереть. Он ждал, зная что очень скоро настанет его время. Как бы свирепы не были войны, сколько бы ни зависели от кнопок, все сходилось на простом пехотинце. Так и должно быть, ведь воевали-то все-таки люди.

Куарло замер, размышляя и настороженно выжидая. Состояние, знакомое всем военным, состояние, когда нет ничего, кроме грохота орудий.