Шрифт:
Откажет, на чём свет ругая
Героя? Не небесный свод,
А дюйм зеленый пронесет –
И жизнь убежище найдет:
Ее у пьяных берегов
Матросы спрячут от врагов,
От иродовых полицаев.
Ну как планета скажет «Да»?
Деревня ж, убоясь труда,
Откажет, на чём свет ругая
Героя? Не трава спасет,
А свод небесный пронесет,
И жизнь укрывище найдет:
Ее у жаждущих брегов
Матросы спрячут от врагов,
От иродова полицая.
Почти ничто, он, эмбрион
Из дальних стран сюда внедрен,
Да посягнет на град небесный!
Ни звезднобокий гарнизон,
Ни грозный пушечный заслон
Не будет завтра вовлечен
В бой вредный и неинтересный…
Почти ничто, он, эмбрион
Из звезднобоких стран внесен,
Заморскую повергнет силу,
И пусть в окопах гарнизон,
Пусть из мешков с песком заслон,
Но если град не побежден,
Не взят, не оплодотворен –
Он вырыл сам себе могилу.
25. НЕ БОГИ ЛУПЯТ В ОБЛАКА
Не боги лупят в облака,
С чего-то проклятые громом,
Зачем богам рыдать, пока
Без них взвывает непогода?
Расцветкой туники богов
Едва ль на радугу похожи.
Ну, дождь идет. А боги где?
Они ли разливают воду?
И кто же? Старый Зевс из лейки?
Или из титек – Афродита?
Нет, нянька-ночь ворчит и мокнет:
Ведь боги – это только камни,
Но камень не сравнить с дождем:
Он по земле не взбарабанит,
Всем внятным, легким языком!
26. ЭТОЙ ВЕСНОЙ
Этой весной звезды плавают в пустоте,
Этой узорной зимой голая непогода
Сдирает шкуры, а желторотую птичку
Это спелое лето хоронит.
Символы зодиака выбраны из множества лет,
Кружащихся по циферблату, из времен года,
Чтобы осенью выучил ты
Три остальных времени, – трех костров свет
И четыре птичьих ноты всего-то.
О сущности лета деревья расскажут мне,
А черви, – только о зимних похоронах солнца,
И кукушка научит меня весне,
А ничтожный слизняк – объяснит процесс разрушенья.
Слизняк – верная замена календарю погоды.
Червяк точнее часов укажет явленье лета,
Но что он скажет мне, когда предвечные насекомые
Предскажут подползающий конец света?
27. «НЕ ТЫ ЛИ МОЙ ОТЕЦ?
Не ты ли мой отец? – Рука ввысь, будто башня, –
Не часть ли башни той, что я весь век творю?
Не ты ли мать моя? – Ведь я такой как есть я,
И дом любви дрожит от моего греха.
Не ты ли мне сестра? – И разве преступленье –
Узоры башенок? Моя ль, твоя ль вина?
А ты не брат ли мой, – карабкаясь на башню,
Мечтаешь летний день увидеть из окна?
А я? Я – и отец, и мальчик, восходящий
Ступенями, и я – сын матери моей,
Ребенок резвый и внимательно глядящий
На сумрачный залив. Я – летней плоти суть.
Я не сестра ль себе, и кто он, мой спаситель?
Я – все вы враз у предсказуемых морей,
Где птица с ракушкой в моей словесной башне
Болтают что-то над песком строки моей!
Ты – это все они! – мать нас кормя сказала.
Ты – это все они! Не строй же из песка!
(И Авраам встает, меня обрекши в жертву),
Кто строил, кто ломал – то всё – твоя рука!»
Я существую. Да! – так повторяла башня,
Разваливаясь от удара вне времен,
И разрушителю моих безумий страшно,
Когда в кольце руин он мрачно вознесен,
Как людотворцы на сухом морском мираже...