Шрифт:
Так же безразлично относятся в Америке к поэзии.
Театральное искусство проходит главным образом под знаком обозрений. В бесконечных театрах и театриках можно видеть только полуголых женщин, танцы, акробатику и т. д. Зато колоссальным успехом пользуется кино. Кинотеатры открыты с 11 часов утра, а есть и такие, которые работают всю ночь.
[ 1926]
Из беседы с немецким писателем Ф.-К. Вейскопфом *
Завязалась беседа. Говорили о новом брачном праве в СССР, о советском кино (Маяковский и Брик восторженно рассказывали о новом фильме «Шестая часть мира» * ), об Америке, где незадолго до этого побывал Маяковский, о ножках комсомолок и о советских рекордных полетах. Говорили об автомобилях Форда и об электрификации СССР, об американизации стиля работы, о предстоящей новой постановке Мейерхольда (о «Ревизоре» Гоголя) * и, наконец, о литературе.
— Литература… литература, собственно, отходит в прошлое.
— ?
— Ну да, потому что она более скучна, чем наша советская действительность. Более скучна, чем, например, собрание нуждающихся в жилой площади… Я недавно был на одном таком собрании и скажу вам: то, что рассказывали там простые ораторы «из толпы» о своей семейной жизни, о мелочах своего быта, о своих планах, было куда интереснее, чем самый лучший надуманный роман… А демонстрации комсомола на Красной площади — они лучше, чем любое из моих стихотворений… исключая, разумеется, стихи рекламного характера, как, например, стих о Моссельпроме…
Свою филиппику против литературы он заканчивает так:
— А остальное уже сказал один из наших профессоров: книги?… книги, собственно, не читаются, только пишутся… Поэтому у нас в Москве их столько и печатается…
Но в конце концов он все же называет две новые книги, которые он не сжег бы при «чистке литературы». Это «Кюхля» Тынянова и (еще неизданные) воспоминания Станиславского * — «самая интересная книга последних лет, так как это картина настоящей человеческой жизни, а никакой не роман…»
И на прощание он еще замечает:
— Один-единственный трактор Форда лучше, чем сборник стихов… и одна <ярко> прожитая ночь интереснее, чем собрание сочинений прославленного романиста… До свидания, товарищ… до свидания.
[ 1927]
Из беседы с сотрудником газеты «Прагер пресс» *
Я очень рад тому, что приехал в Прагу. Ведь Прага — единственный город за границей, где я могу говорить и выступать по-русски, не опасаясь, что меня поймут неправильно. Я не хотел бы обидеть переводчиков, — но в конце концов одно дело, когда слушатель тебя непосредственно понимает, и совсем другое, когда вынужден прибегать к услугам посредников.
Разговор завязался. Теперь нужно только выяснить биографические данные. За этим дело не стало.
— Родился я в 1894 году * на Кавказе. Отец был казак, мать — украинка. Первый язык — грузинский. Так сказать, между тремя культурами. Бесстыдно молод? Ну, тогда я могу еще развиваться…
— Над чем вы теперь работаете?
— В Государственном издательстве выходит пятитомное собрание моих сочинений — с этим у меня довольно много дела. Мое последнее увлечение — детская литература: надо дать детям новые представления и новые понятия об окружающих их вещах. Результат этого увлечения — две маленькие книжки для детей * : «О коллективном труде» и «Путешествие вокруг света». Затем я работаю над двумя пьесами: над «Комедией с убийством» * для Мейерхольда и над эпической поэмой * к десятилетию революции. Кроме того, я написал за последнее время семь сценариев * и несколько больших стихотворений, в том числе «Письмо Горькому» * , которое недавно появилось в первом номере нашего журнала «Новый Леф».
— За это «Письмо» на вас, кажется, сильно нападали?
— Это потому, что Горький — это традиция. Я был совершенно объективен и не касался его личности, однако мне ставили в вину сам факт, что я осмелился нарушить эту традицию. Впрочем, я не гарантирую, что не могу написать плохих стихов.
Маяковский бунтует и отказывается продолжать разговор о своих собственных работах.
— Давайте лучше говорить о работе моей группы; это меня интересует значительно больше. Вы знаете, что я принадлежу к группе Леф, которая существует уже 15 лет * , хотя не раз меняла свое название. Наши лозунги: «Разрушение старой формы», «Тематика сегодняшнего дня». Членами группы являются: Асеев — автор «Лирического отступления» и «Черного принца», Пастернак — автор «Лейтенанта Шмидта» и «Темы с вариациями», Брик — значительнейший филолог современной России, «Сократ русской филологии», как его называют, художник Родченко. Из лириков, не состоящих в нашей группе, к нам наиболее близок Сельвинский — лидер конструктивистов и автор великолепной «Улялаевщины». Характерно, что Николай Тихонов, вероятно самый выдающийся из ленинградских лириков, основал недавно группу Леф в Ленинграде.
А проза? Ну, по нашему мнению, все жанры прозы могут быть заменены мемуарной литературой. Возврат к Толстому — вещь невозможная. Наш сегодняшний Толстой — это газета. Я допускаю, однако, и иные мнения. Мне лично больше нравятся Бабель и Артем Веселый. Затем имеет значение проза Тынянова и Шкловского. Конечно, нельзя обойти Пильняка, Всеволода Иванова, Сейфуллину, однако они — не те, которые формируют литературные вкусы и идут во главе литературы сегодняшнего дня. Наиболее значительны в этом отношении именно Бабель и Веселый.