Ключ в замке повернулся. А потом дверь стала невыносимо медленно отворяться. В темноту прихожей хлынул поток мутного света с лестничной площадки, и в полосе света возникла тень мужчины.

Видимо, в последние дни ему пришлось несладко. Вряд ли у него была возможность принять ванну и поменять одежду. А попотеть ему явно пришлось немало. Гуров почувствовал густой запах пота, ворвавшийся в помещение. И еще запах потертой кожи. Он вспомнил, что в последний раз Вельский был в кожаном пиджаке.

Человек переступил порог и быстро прикрыл за собой дверь. Снова наступила кромешная темнота. Гуров не стал торопиться. Действовать нужно было наверняка.

Пришелец тоже не спешил. Он немного постоял в темноте, видимо, прислушиваясь, а потом уверенно нащупал на стене выключатель и зажег свет. И в ту же секунду Гуров поднял пистолет и скомандовал:

– Спокойно, Вельский! Лицом к стене! Руки на затылок!

На лице Вельского не было никакого замешательства. Он молча бросился на Гурова, пытаясь выбить у него оружие. Крячко выскочил из угла и всем весом своего тела обрушился сзади на Вельского.

Гуров совсем не хотел стрелять, и Вельский чувствовал это. Его не смутило даже присутствие второго человека у него за спиной – очень внушительное присутствие, между прочим. Он дрался как зверь.

Они все трое не устояли на ногах, и схватка продолжалась на полу. При падении Гуров сильно ударился локтем об острый край какой-то тумбочки и невольно выронил пистолет. Тот с грохотом отлетел куда-то в угол. Почувствовав, что противник слабеет, Вельский удвоил усилия. Он пытался пережать Гурову горло, но ему мешал Крячко, впившийся в него как клещ. И все-таки Вельский не сдавался. Он был силен как бык. Его пятерня цепляла как хороший капкан.

Задыхаясь и хрипя, они катались по полу, опрокидывая мебель и натыкаясь на стены. Но потом Гурову удалось сконцентрироваться, и он, изловчившись, ударил Вельского коленом в пах. Тот замычал и ослабил хватку. В ту же секунду Крячко заломил ему руку и подмял под себя. Гуров был свободен и немедленно вскочил на ноги.

Но, похоже, они до конца так и недооценили соперника. Вельский, будто получив новый заряд энергии, выгнулся дугой и сбросил с себя Крячко. Тот отлетел в сторону и врезался в большое овальное зеркало. К счастью, зеркало было намертво вделано в стену и осталось целым. Крячко тоже не пострадал, но был слегка оглушен. А Вельский, словно заведенный, тут же нырнул в тот угол, где валялся «макаров», и попытался овладеть им. Но тут он забыл об осторожности, и Гуров пресек эту попытку, безо всякого сожаления придавив каблуком тянущуюся к пистолету руку. Послышался легкий хруст, и тут Вельский впервые отступил. Он негромко зарычал, перевернулся назад через голову и, держа на отлете поврежденную руку, метнулся прямиком на кухню. Оперативники бросились за ним. Крячко на секунду опередил Гурова, поднимавшего пистолет, и заорал не своим голосом:

– Лева, он опять прыгать собрался!

– Пусть прыгает, – пробормотал Гуров. – Внизу капитан Тарасов.

На самом деле он был обеспокоен. От этого бешеного можно было ожидать чего угодно. Гуров поднял пистолет и крикнул:

– Вельский, учти: бежать тебе некуда! Лучше сдайся по-хорошему. Продолжишь сопротивление – я буду стрелять.

Крячко застыл у двери, ведущей в кухню. Они оба прислушались. В кухне было темно и тихо. Вельский, похоже, не только раздумал прыгать, но и вообще не подавал признаков жизни. Ожидая, что тот затеял какую-нибудь подлость, Гуров не спешил бросаться в драку. Внимательно наблюдая за дверным проемом и прижимаясь спиной к стене, он медленно приближался к последнему убежищу Вельского.

И тут на кухне вспыхнул свет. Это было так неожиданно, что Гуров даже чуть-чуть растерялся. Он не понимал, что это могло означать. Темнота сейчас была союзником Вельского. Для чего же он зажег свет?

И вдруг Гуров понял. Он опустил пистолет и спокойно направился к двери. Крячко удивленно посмотрел на него, но тут же к нему присоединился. Они почти одновременно перешагнули через порог и остановились у входа.

Вместо озверелого, готового на все бандита они вдруг увидели совершенно другого человека – растерянного, сломленного и словно на десять лет постаревшего. Не обращая внимания на своих врагов, он неподвижно стоял над телом Тумановой и остекленевшим взором смотрел на убитую. Его лицо с двухдневной щетиной было бледно и искажено горем.

– Как же так? – еле слышно пробормотал он беспомощным тоном. – Этого не может быть. Марго, я не хочу…

Он вдруг упал на колени и, уткнувшись головой в неподвижное тело, глухо зарыдал, сотрясаясь в конвульсиях. Крячко испуганно посмотрел на Гурова. Тот только пожал плечами – ему тоже было не по себе.

Прошло минут пять, и Вельский постепенно приходил в себя. Рыдания его делались все тише, он вдруг с силой ударил себя кулаком по лицу – раз, другой… А потом вытер глаза, нежно провел ладонью по волосам мертвой девушки, что-то прошептал почти беззвучно и наконец поднялся.

– Кто убил? – спросил он, не оборачиваясь.

– Мы у тебя хотели это спросить, – ответил Гуров.

Вельский медленно повернулся к нему. В глазах его горела такая ненависть, что у Гурова мороз пробежал по спине.

– Тогда вам повезло, – холодно сказал Вельский. – Я вам скажу, кто убил. Я вам его покажу, я его вам на блюдечке принесу – только дайте мне его на две минуты, ладно?

– Тебе даже кошку на две минуты нельзя доверить, – проворчал Крячко. – Крышу у тебя, похоже, напрочь снесло, парень. Оружие при себе есть?