Это мудро, признал хан, исполненный отвращения к Хакиму и к Азадэ за то, что они столько лет позволяли лжесвидетельству Наджуд оставаться похороненным и столько лет оставаться безнаказанным; ненавидя Наджуд и Махмуда за то, что они оказались такими слабыми. Ни капли мужества, никакой силы. Что ж, Хаким научится, и она научится. Если бы только у меня было больше времени…

– Азадэ.

– Да, отец?

– Наджуд. Какое наказание?

Она заколебалась, снова ощутив страх; она знала, как работает его ум, и чувствовала, как ловушка захлопывается за ней.

– Изгнание. Изгоните ее, ее мужа и всю их семью.

Дура, тебе никогда не родить хана Горгонов, подумал он, но он слишком устал, чтобы сказать это вслух, поэтому просто кивнул и знаком отпустил ее. Прежде чем уйти, Азадэ подошла к кровати, нагнулась и поцеловала его руку.

– Будь милосерден, пожалуйста, будь милосерден, отец. – Она заставила себя улыбнуться, еще раз коснулась его и ушла.

Он проводил ее взглядом, подождал, пока она закроет за собой дверь.

– Хаким?

Хаким тоже почувствовал ловушку и ужасно боялся вызвать неудовольствие отца, он жаждал мести, но не того злобного приговора, который объявил бы хан.

– Изгнание навечно, без гроша, – сказал он. – Пусть в будущем сами зарабатывают себе на пропитание. И изгнание их из клана.

Немного лучше, подумал Абдолла. В обычной ситуации это было бы ужасное наказание. Но не когда ты хан, а они остаются при тебе вечной угрозой. Он снова шевельнул рукой, отпуская его. Как и Азадэ, Хаким поцеловал руку отца и пожелал ему доброй ночи.

Когда они остались одни, Абдолла произнес:

– Ахмед?

– Завтра изгнать их в пустыню к северу от Мешхеда, без гроша, под охраной. Через год и один день, когда они будут уверены, что им оставили их жизни, когда у них будет какое-то дело, дом, или лачуга, сжечь все это и предать их смерти – вместе с тремя их детьми.

Хан улыбнулся.

– Хорошо, так и сделай.

– Да, ваше высочество. – Ахмед улыбнулся ему в ответ, глубоко удовлетворенный.

– Теперь спать.

– Спите крепко, ваше высочество. – Ахмед видел, как веки закрылись и лицо расползлось. Через несколько секунд больной громко храпел.

Ахмед понимал, что сейчас ему нужно быть крайне осторожным. Он тихо открыл дверь. Хаким и Азадэ ждали в коридоре вместе с медсестрой. Сиделка озабоченно проскользнула мимо него внутрь, померила хану пульс, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Он в порядке? – спросила Азадэ с порога.

– Кто может это знать, девочка? Он утомился, утомился очень сильно. Вам лучше всем сейчас уйти.

Хаким, нервничая, повернулся к Ахмеду.

– Что он решил?

– Изгнание в земли к северу от Мешхеда завтра с первыми лучами солнца, без гроша в кармане, изгнание из клана. Завтра он сам вам это скажет, ваше высочество.

– На все воля Аллаха. – Азадэ испытала огромное облегчение, что не было назначено более жестокое наказание.

Хаким весь светился оттого, что его совет был принят.

– Моя сестра и я, мы… э-э… мы не знаем, как благодарить тебя за то, что ты помог нам, Ахмед, и, ну, за то, что в конце концов правда увидела свет.

– Благодарю вас, ваше высочество, но я лишь выполнял повеление хана. Когда время придет, я буду служить вам так же, как служу его высочеству, он заставил меня поклясться в этом. Доброй ночи. – Ахмед улыбнулся про себя, закрыл дверь и вернулся к постели. – Как он?

– Не слишком хорошо, ага. – У сиделки ныла спина, и ее пошатывало от усталости. – Завтра мне необходима замена. Вам нужны две сиделки и старшая сестра. Извините, но одна я продолжать не могу.

– Все, что вам нужно, вы получите при условии, что останетесь. Его высочество высоко ценит вашу заботу о нем. Если хотите, я понаблюдаю за ним час или два. В соседней комнате есть диван, я смогу позвать вас, если что-то случится.

Он смотрел, как она скрылась в соседней комнате, приказал охраннику сменить его через три часа и отпустил его, потом начал свое бдение. Через полчаса он бесшумно заглянул в соседнюю комнату. Медсестра глубоко спала. Он вернулся в комнату больного, запер входную дверь, сделал глубокий вдох, взлохматил волосы, бросился к кровати и грубо потряс хана за плечо.

– Ваше высочество, – прошипел он, словно боролся с паникой, – проснитесь, проснитесь!

Хан очнулся, раздирая тяжелую паутину сна перед глазами, не соображая, где он и что происходит или все это лишь очередной приснившийся ему кошмар.

– Што… што… – Потом его взгляд обрел четкость, и он увидел Ахмеда, тот, похоже, был в ужасе – вещь неслыханная. Его душа задрожала. – Шт…

– Скорей, вам нужно встать, Пахмуди внизу, Абрим Пахмуди с палачами из САВАМА, они пришли за вами. – Ахмед задыхался. – Кто-то открыл им ворота, вас предали, предатель выдал вас ему, Хашеми Фазир выдал вас Пахмуди и САВАМА в качестве пешкеша, быстрей, вставайте, они перебили всех охранников и сейчас бегут сюда, чтобы увезти вас с собой… – Он видел разверстый от ужаса рот хана, вылезшие из орбит глаза и быстро продолжал: – Их слишком много, нам их не остановить! Быстрее, вы должны бежать…