Колдер снова откашлялся.

– Моя дорогая, я должен признаться, что в Брук-Хаусе тебя ждет небольшой сюрприз.

Девушка спокойно улыбнулась ему.

– У меня тоже есть чем удивить вас, милорд.

Он нахмурился и снова открыл рот, надеясь уточнить – но экипаж с толчком остановился перед Брук-Хаусом.

Затем дверь экипажа открылась, и лакей в ливрее оказался рядом, чтобы предложить ей руку и помочь спуститься по изящной железной лесенке.

– Добро пожаловать домой, миледи, – серьезно произнес слуга.

Весь штат прислуги ждал перед домом, выстроившись в линию, от Фортескью до самой последней судомойки. Фортескью низко поклонился.

– Миледи. – Затем он выпрямился, гордый и благородный мужчина с посеребренными висками, выше шести футов ростом. Дворецкий пристально смотрел на нее, хладнокровно оценивая.

Дейдре знала, что первые мгновения в качестве леди Брукхейвен зададут тон всей остальной ее жизни. Она сделала вдох, чтобы произнести правильное, любезное-но-не-забывай-кто-здесь-главный, приветствие.

– Папа!

Так как девушка в этот самый момент смотрела на Брукхейвена, то она не столько услышала этот крик, сколько увидела краткое выражение безобразного ужаса на строгом лице его сиятельства. Он отвернулся от нее, чтобы столкнуться с существом, топающим к нему вниз по ступенькам.

Дейдре тоже повернулась и увидела ужасное зрелище. Это была особа – очень маленькая, очень грязная, чрезвычайно неопрятная особа. Она налетела на Брукхейвена со шквалом порванных чулок, острых локтей и спутанных волос. Удивительно, но Брукхейвен не отодвинулся, а просто стоял неподвижно, принимая пылкое объятие маленького монстра.

– Этого достаточно, леди Маргарет, – наконец произнес он. – Фортескью, мне кажется, вы могли бы поставить меня в известность, что ее сиятельство прибыла на день раньше, чем ожидалось?

Затем существо повернулось, чтобы посмотреть на Дейдре. Огромные темно-карие глаза уставились на нее сквозь спутанные пряди темных волос.

– Ты! – Оно приблизилось к ней. Дейдре оставалась на месте, не отводя взгляда. – Ты слишком хорошо одета, чтобы быть гувернанткой, – произнесло существо. – Ты выглядишь так, словно думаешь, что выходишь замуж. – Голос источал презрение ко всему настолько глупому.

У Брукхейвена есть дочь. Ребенок.

Ребенок, который знает о ней не больше, чем она знает о нем.

Время повернулось вспять. Старая боль вспыхнула вновь.

Нет, папа! Забери ее обратно! Мне не нужна новая мать! Я не хочу ее здесь.

Это был вовсе не детский голос, а ее собственный, эхом доносящийся из прошедших лет. Потрясение и тревога внутри нее резко оживили ярость.

– Вы ничего не сказали, – резко произнесла девушка, не глядя на своего мужа. – Как вы могли сделать это?

– Я не ожидал ее приезда до завтра. – Брукхейвен старался придать голосу беспечность. – Я полагал, что это не станет для вас проблемой.

– Не станет проблемой? – Дейдре попятилась от взъерошенного маленького чудовища и слишком знакомого чувства предательства в глазах ребенка. Как он мог сделать это? Маркиз превратил ее в Тессу! Она повернулась к нему. – Нет. Это… это не было частью нашего соглашения.

Брукхейвен смотрел на нее почти с тем же выражением, что и его дочь.

– Моя дорогая, это не соглашение. Это брак. Вы – моя жена. Вы будете делать то, что я велю.

Дейдре уставилась на него. На ком, по мнению этого большого увальня, он женился? Она сложила руки на груди.

– Я никогда не делаю то, что мне велят.

Девчонка повернулась и с некоторым удивлением посмотрела на Дейдре.

– Так же, как и я. – Затем повторила свое движение, взглянув на Брукхейвена. – Уволь ее прямо сейчас, папа. Я отказываюсь иметь какое-либо отношение к этому. – Потом тощие маленькие ручки скользнули в стороны. – Жена? Папа, ты женился на гувернантке?

Колдер сделал глубокий вдох, затем еще один, сражаясь с импульсом закричать и сбежать к себе в кабинет, а потом забить гвоздями дверь.

– Леди Маргарет, могу я представить вам новую маркизу Брукхейвен – и вашу новую маму.

Он не рассказал ни Фебе, ни Дейдре о своей дочери. На самом деле ребенок не был секретом. Просто она не слишком часто навещала его. Публика сочла уместным игнорировать ее существование в давнем скандале, и Колдер предположил, что он просто привык держать рот закрытым относительно Мэгги.