— А ты, — спросил я в свою очердь, — ты не калкар? Откуда ты взялся здесь?

— Я — из Лейси, — ответил он. — Я вышел за пределы города и был схвачен одной из их охотничьих партий.

— А почему вы враждуете, — спросил я, — люди Лейси и калкары, — и кто такие калкары, собственно говоря?

— Ты не с Ва-наха, — сказал он, — теперь я это вижу, иначе ты не задавал бы подобных вопросов. Калкары унаследствовали свое имя от искаженного слова «Думающие». Века назад мы были одной расой, преуспевающие люди, живущие в мире на всем Ва-нахе. Мы выращивали Ва-га на мясо, как делаем сейчас в Лейси, и как калкары делают в своем городе. Наши города, городишки и деревни располагались на склонах гор и выходили к морю. Наши корабли бороздили все три океана, а наши города связывала сеть дорог, по которым ходили поезда, движимые и управляемые электричеством, — он не использовал слово «поезда», а воспользовался словом, которое можно было перевести как «корабль, ходящий по земле», — и большие экипажи летали по воздуху. Сообщение между отдаленными точками было довольно простым делом благодаря использованию электрической энергии; живущий в одной части Ва-наха мог говорить с человеком, находящемся в другой его части, пусть это были самые отдаленные концы. У нас было десять великих районов, каждый из которых управлялся Джемадаром и сотрудничал с другими, когда требовались общие усилия. Были такие, кто занимал высокие посты, и те, кто не занимал никаких постов; были богатые и бедные. но благодря государственным дотациям дети бедных имели ту же возможность на образование, что и дети богатых, и именно от этого пошли все наши беды. Как говорится в нашей пословице: «Лучше не знать ничего, чем знать чуть-чуть»; я готов согласиться с этим, оглядываясь на историю нашего мира, где, по мере того, как массы получали некоторое образование, в их среде начинали появляться люди, старавшиеся найти недостатки во всех, кто был умнее их или обладал большей властью. Наконец они организовали секретное общество, называемое «Думающие», остальной части Ва-наха оно известно больше под названием «Думающие, что они умеют думать». Эта долгая история продолжалась довольно длительное время; результат начал сказываться сначала медленно, а потом все быстрее. Думающие, которые больше болтали, чем делали, наполняли сердца людей неудовлетворением до тех пор, пока те не вздумали восстать против правительства и торговли во всем мире. Джемадаров свергнули, у правящих классов отобрали власть, большинство из них было убито, и только немногим удалось бежать — и это были мои предки, основатели города Лейси. Ходят слухи, что существуют и другие города на Ва-нахе, населенные детьми Джемадара и правящих классов, но Лейси единственный, о котором мы знаем наверняка. Думающе не желали работать, и в результате государство и торговля пришли в упадок. У них не хватило ни сноровки ни ума не только для создания новых вещей, но они не могли даже по-хозяйски обращаться со старыми, которые уже были созданы. Искусства и наука хирели и исчезали вместе с торговлей и управлением, и Ва-нах снова опустился до варварства. Ва-га усмотрели здесь свой шанс и сбросили с себя ярмо, которое тянули бесчисленное множество веков. Когда-то калкары загнали благородные классы в дикие горы, а теперь Ва-га загнали туд калкаров. Практически все достижения древней культуры и торговые достижения были стерты с лица Ва-наха. Лейсиане поддерживали ее сколько могли, но их количество не увеличивалось.

Сменилось множество поколений, пока лейсиане нашли убежище в городе Лейси, и в течение этого времени они тоже утратили прогресс науки и культуры прошлого. Никоим образом невозможно было восстановить то, что разрушили калкары, ведь они уничтожили каждую запись, каждую книгу в каждой бибилиотеке на Ва-нахе. И теперь обе расы влачат жалкое существование, и совершенно не похоже, что будет намечаться какой-то прогресс — это выше интеллектуальных сил калкаров, а лейсиане слишком слабы, чтобы взвалить на себя подобное бремя.

— Звучит безнадежно, — сказал я, — почти так же безнадежно, как выглядит наше положение. Насколько я могу судить, отсюда не сбежишь, я имею в виду — из города калкаров?

— Нет, — ответил он, — это невозможно. Существует только один путь, а мы были так напуганы, когда нас вели в город, что для нас будет невозможно найти дорогу в лабиринте коридоров и пещер.

— И если мы даже сможем выбраться во внешний мир, будет не лучше, потому что мы никогда не сможем найти Лейси, и рано или поздно нас снова схватят калкары или съедят Ва-га. Я не прав?

— Нет, — ответил он, — ты не прав. Если бы я мог добраться до края кратера за городом, я отыскал бы дорогу к Лейси. Я хорошо знаю дорогу, потому что я один из охотников Ко-таха и прекрасно знаком с местностью на больших расстояниях во всех направлениях от Лейси.

Значит, это один из людей Ко-таха. Я был рад, что не упомянул про Нах-и-лах, и не сказал ему о ее возможном спасении и моей связи с ней.

— А кто такой Ко-тах? — спросил я с деланым безразличием.

— Ко-тах — самый сильный из благородных лиц в Лейси, — ответил он, — когда-нибудь он станет Джемадаром, потому что принцесса Нах-и-лах мертва, а Сагрот, Джемадар, становится старым. Ждать осталось недолго.

— А если принцесса верентся в Лейси, — спросил я, — станет ли Ко-тах Джемадаром после смерти Сагрота?

— Он будет Джемадаром в любом случае, — ответил мой собеседник, — если бы принцесса не поднялась в воздух и не улетела, Ко-тах женился бы на ней. разве что она отказалась бы, но в таком случае она должна была умереть. Вы ведь знаете, что люди умирают.

— Значит, ты не испытываешь никакой лояльности, — спросил я, — к твоему старому Джемадару Сагроту и его дочери, принцессе?

— Честно говоря, я предан им, но, как и многие, боюсь Ко-таха, который обладает огромной властью, и мы знаем, что поздно или рано он станет правителем Лейси. Вот почему многие благородные дворяне связали свою судьбу с ним — не из-за любви к Ко-таху, а боясь, что он отомстит, когда наступит его час.

— Но принцесса! — воскликнул я, — неужели благородные не выступили в ее защиту?

— Что пользы в том? — спросил он. — Мы существуем в Лейси, зажатые рамками нашего города-тюрьмы. У нас нет великого будущего, в которое можно верить в этой жизни, но будущие воплощения удерживают нас от глупостей. А значит, нет ничего жестокого в убийстве тех, кто существует под хаотическим правлением анархии, низвергнувшей Ва-нах в состояние дикости.

Я частично разделял его безнадежную точку зрения, поняв, что он не был предателем в сердце, но, как и вся его раса, впал в безнадежность, ставшую результатом столетий регресса, которым они не видели конца.

— Я могу отыскать дорогу к концу тонннеля, ведущему к кратеру, — сказал я ему, — но как мы сможем пробраться незамеченными сквозь город, наполненный врагами, которые убьют нас, как только увидят?

— В коридорах, выдвинутых к дальнему краю террас, никогда не бывает много народу, и, если бы мы были клеймены, как рабы, и твой вид был не таким привлекающим внимание, то, возможно, нам удалось бы добраться до тоннеля незамечеными.

— Да, сказал я, — моя одежда привлекает внимание. Но рискнуть стоит, потому что я смогу найти дорогу назад, к кратеру, и предпочитаю лучше умереть, чем стать рабом калкаров.

Правду сказать, меня не столько волновала моя судьба, которая бюыла мне безразлична, как желание узнать, удалось ли спастись Нах-и-лах. Меня постоянно преследовал страх, что край кратера обломился, и она упала в пропасть. Гапт думал, что ей удалось сбежать, но я знал, что она могла упасть, когда никто из нас не смотрел на нее, а так как шест был прикреплен сбоку от входа в тоннель, то при падении девушка могла не попасть на уступ. Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось достигнуть Лейси и орагнизовать экспедицию на ее поиски.