Шрифт:
Он подождал у двери, пока Джорджи подойдет, чтобы запереть замок. Такой, как леди Фолконер, ничего не стоит ворваться в спальню.
Джорджи с тихим ругательством ударила кулаком в подушку, но все-таки встала и направилась к нему.
Он знаком велел Джорджи отойти в сторону, чтобы Тесс ее не увидела, и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
— Ах ты, скверный мальчишка! — пожурила Тесс, мило улыбаясь.
— Пойдем. Я провожу тебя к выходу! — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Ой! Буду очень благодарна, если не сломаешь мне руку!
Джорджи повернула защелку замка, но не отошла. Негодование буквально сжигало ее. Уж лучше подслушать, что будет дальше, иначе она попросту выскочит и свернет шею леди Фолконер. Пусть она вне себя от злости, все-таки интересно, какую женщину выбрал Йен в любовницы.
Тесс явилась в огромной шляпе, которую сняла и небрежно бросила на пристенный столик. Но Йен на ходу подхватил шляпу, не слишком нежно сжал локоть леди и буквально потащил к порогу.
Та издала короткий негодующий вскрик, но Йен уже вывел ее в коридор. Мистер Тук последовал за ними, пространно извиняясь перед хозяином.
— Все в порядке, Тук. Каждому известно, что дорогая леди Фолконер куда упрямее обычной женщины, — сухо бросил Йен, пинком захлопывая дверь гостиной.
Джорджи снова заперлась — на всякий случай — и прислонилась к стене.
Она и представить не могла, что у него есть любовниц. А может, и несколько. И кто, ради всего святого, эта Эмили?!
Все выглядело крайне неприятно. И невольно напрашивался очевидный вопрос: если она не знает о Йене этого, что еще ей неизвестно?
Джорджи с тихим вздохом опустила голову, потирая лоб и пытаясь сдержать недоумение по поводу того, как легко она была готова лишиться девственности в объятиях обманщика! Если бы это случилось, ей пришлось бы согласиться на его предложение: иного выхода просто не было бы.
— О Господи, что я делаю? — спросила она себя.
Негодование с новой силой овладело ею. Боже, какая она идиотка! Упала в объятия его светлости, как деревенская простушка! Он словно околдовал ее! Неужели события в Джанпуре так изменили ее, что она почему-то готова позволить мужчине топтать ее ногами?!
Брак — кандалы каторжника...
И не стоит забывать, что именно этот человек посадил ее под домашний арест!
Правда, он также спас жизнь ей и братьям и имеет немало прекрасных черт и достойных качеств. Но иногда бывает чересчур властным, и ей лучше не забывать, что поспешный брак даст ему все права на нее.
На всю оставшуюся жизнь.
Как часто остерегала тетя Джорджиана в своих эссе, брак в глазах закона превращает пару в одного человека, и этот человек — мужчина.
Джорджи тяжело вздохнула и уныло уставилась в потолок.
Почему все так сложно?
И все же, как признал ранее сам Йен, его предложение было совершенно неожиданным. Правда заключалась в том, что она мечтала быть с ним, но она сошла с корабля в полной уверенности, что Йен ее презирает. И вот теперь, час спустя, они уже готовы к браку!
Но сейчас уж точно не время действовать опрометчиво, Не мешало бы прислушаться к доводам разума! И, может, стоит более тщательно все обдумать, вместо того чтобы очертя голову слепо кидаться в непонятную авантюру. Речь идет о браке, и следовательно, обо всей ее жизни. Если она действительно небезразлична Йену, тот по крайней мере даст ей некоторое время убедиться в правильности принятого решения.
Мэтью Прескотт, шестнадцатый граф Эйлсуорт, проснулся в детской, когда услышал доносившийся снизу громкой спор. Сел в своей удобной постельке и сонно потер глаза. Он не знал, о чем идет речь, но при звуках низкого голоса сон слетел с него. Папа дома!
Вскочив с кровати, мальчик, как был босой, прошлепал к двери, осторожно повернул ручку и выскользнул наружу, очень тихо, чтобы не потревожить горничных.
Лестница вела вниз, в семейную гостиную, но папы там не оказалось. Мэтью услышат шум захлопнувшейся двери и рассудил, что отец вышел в коридор.
Он стал спускаться вниз по темной лестнице, нащупывая ногой каждую ступеньку и держась за перила. Судя по тону, собеседницей папы была Леди в Шляпе.
Мэтью наморщил нос.
Леди в Шляпе часто приходила в гости, но казалась ему не слишком доброй. Мэтью всегда считал, что у нее злые глаза, поблескивающие, как маленькие отполированные речные камешки. Она твердила, что дети не должны есть за одним столом со взрослыми, и всякий раз, когда отец отворачивался, брезгливо оглядывала Мэтью.