Но в самой темной глубине души, такой же холодной, как черные речные камни, Йен понимал, что ни о чем не жалеет. Да, он лгал Джорджиане, а заодно и всему миру, и теперь вынужден жить с этой ложью. Но пусть ему очень больно, он с радостью сделает это.

Ради Мэтью.

Днем Мэтью беспрекословно отправился спать, а когда задремал, Джорджи решила немного прогуляться по саду.

Должно быть, дурное настроение мужа было заразительным: она обнаружила, что расстроена и встревожена его неожиданным уходом. День, так хорошо начавшийся, показал, что беда никуда не ушла.

Боже, во что она ввязалась? Замужем неделю, а муж уже кричит на нее, явно желая, чтобы она оставила его в покое.

Что ж, он получит то, чего так страстно желает.

Джорджи упрямо поджала губы. Она не подойдет к этому человеку, пока он не извинится.

Бродя по зеленым лугам, Джорджи находила утешение в компании светло-желтых бабочек, порхавших над тропинкой. Время от времени ей казалось, что кто-то наблюдает за ней, возможно, идет следом. Джорджи нервно оглядывалась, но вокруг не было ни души.

Она шла без особенной цели, но когда за деревьями увидела белый мраморный обелиск, решила посмотреть на памятник своей усопшей предшественнице.

В небольшой впадине, из которой к лазурному небу поднималась белая мраморная игла, царило задумчивое молчание. Высокую мраморную колонну с верхушкой-пирамидой окружал мелкий гравий, а также кусты самшита и клумбы с фиалками и незабудками.

Здесь же стояли две изогнутые скамьи, на которых полагалось сидеть скорбящим, явившимся, чтобы помянуть Кэтрин. Может, и Йен проводит здесь те одинокие часы, когда покидает дом?

Она прошла по хрустевшему под ногами гравию, чтобы рассмотреть портрет в овальном медальоне. С портрета смотрела неулыбчивая светлокожая блондинка с карими, как у Мэтью, глазами.

Вокруг портрета вилась надпись на латинском, но Джорджи не знала этого языка. Можно было только догадываться, какой эпитафии удостоилась Кэтрин.

Она внимательно изучала надпись, когда тишину нарушил тонкий дрожащий голос:

— Ты вышла за дьявола, девочка моя.

Джорджи едва не подскочила от неожиданности и, схватившись за сердце, обернулась.

— О Господи! Матушка Авессалом, верно? — Она облегченно рассмеялась, узнав старую повитуху. — Как же вы меня испугали!

— Вам и следует пугаться, дорогая. На вашем месте я пребывала бы в постоянном страхе.

— Вот как? — терпеливо улыбнулась Джорджи. Хорошо, что Йен предупредил ее насчет безумной старухи. Но даже в этих обстоятельствах ее слова встревожили Джорджи.

Матушка Авессалом неодобрительно пожевала губами.

Господи! Теперь она поняла, почему все считали старуху ведьмой. У этой женщины такой зловещий вид: длинный черный плащ, пронизывающий взгляд и космы седых волос!

Старуха подковыляла ближе, тяжело налегая на посох.

— Итак, каково это — быть женой дьявола? Брови Джорджи взлетели вверх.

— Вы о лорде Гриффите?

— Дьявол, говорю я, — закудахтала старуха. — Отец Лжи!

Джорджи изумленно моргнула.

— Я уверена, что он не так уж плох.

— Да! Он сделал это, верно? — Матушка Авессалом кивнула в сторону обелиска. — Свел в могилу бедную молодую шлюху!

Джорджи ахнула:

— Добрая матушка, вы не смеете обвинять моего мужа в смерти леди Кэтрин! Для мужа и жены вполне естественно желать ребенка! Но иногда случаются трагедии, и в этом нет ничьей вины: ни ее, ни вашей. Боюсь, такова судьба.

— Судьба! Вздор! Вовсе не судьба швырнула ее в реку в ту ночь, когда мост провалился!

Джорджи, бледнея, воззрилась на нее:

— Оч-чем вы г-говорите? Первая леди Гриффит умерла от лихорадки.

— Глупая девчонка! Если хочешь выжить в этом месте, следует быть сообразительнее! Лихорадка? Сказка, которую он поведал всем, чтобы скрыть свои грехи! Он скрытен, подл и хитер, говорю я вам! Но ты молода и сладка, как это, — ответила старуха, доставая из складок плаща большое спелое яблоко.

Она протянула плод Джорджи, и та, словно в тумане, взяла его.

— Они знают, что он сделал, — заверила матушка Авессалом с хитрым взглядом в сторону дома. — Все они были тут в эту ночь. Но не смеют говорить из страха, что он и их убьет!

— Я вам не верю, — объявила Джорджи, пренебрежительно отбрасывая яблоко. Матушка Авессалом продолжала проницательно смотреть на нее. — Глупая старуха! Как смеете вы так ужасно лгать и чернить м-моего прекрасного мужа?! Он дал вам приют в своих владениях!