Шрифт:
Фауст:
Я прочитал стихи. Прелестно.Писатели:
Благодарим. Нам очень лестно.Фауст:
Стихи прекрасны и певучи.Писатели:
Ах, бросьте. Это слов бессмысленные кучи.Фауст:
Ну правда, есть в них и вода, но смыслов бродят сонные стада. Любовь торжественно воспета. Вот, например, стихи: «В любви, друзья, куда ни глянь, всюду дрын и всюду дрянь». Слова сложились, как дрова. В них смыслы ходят, как огонь. Посмотрим дальше. Вот строфа: «К дому дом прибежал, громко говоря: Чей-то труп в крови лежал возле фонаря, а в груди его кинжал вспыхнул, как слюда. Я подумал: это труп, — и, бросая дым из труб, я пришел сюда». Это смыслов конь.Писатели:
Мы писали, сочиняли, рифмовали, кормовали, пермадули, гармадели, фонари, погигири, магафори и трясли.Фауст:
Руа рео кио лау кони фиу пеу боу. Мыс. Мыс. Мыс. — Вам это лучше известно.24 августа 1930
«лоб изменялся…»
22 октября 1930
«Где ж? Где ж? Где ж? Где ж?..»
9 ноября 1930
Радость
Мыс Афилей:
Не скажу, что и в чём отличие пустого разговора от разговора о вещах текучих и, даже лучше, о вещах такого рода, в которых можно усмотреть причину жизни, времени и сна. Сон — это птица с рукавами. А время — суп, высокий, длинный и широкий. А жизнь — это времени нога. Но не скажу, что можно говорить об этом, и в чём отличие пустого разговора от разговора о причине сна, времени и жизни. Да, время — это суп кручины, а жизнь — дерево лучины, а сон — пустыня и ничто. Молчите. В разговоре хоть о чём-нибудь всегда присутствует желанье сказать хотя бы что-нибудь. И вот, в корыто спрятав ноги, воды мутные болтай. Мы, весёлые, как боги, едем к тёте на Алтай.Тётя:
Здравствуй, здравствуй, путьша пегий, уж не ты ли, путник, тут хочешь буквам абевеги из чернил приделать кнут? Я — старуха, ты — плечо, я — прореха, ты — свеча. То-то будет горячо, коли в ухо мореча!Мыс Афилей:
Не вдавайтесь, а вдавейтесь, не пугайтесь, а пугейтесь. Всё настигнет естега: есть и гуки, и снега.Тётя:
Ну ползи за воротник. Ты родник и ты крутник.Мыс Афилей:
А ты, тётя, не хиле, ты микука на хиле.Тётя:
Врозь и прямо и вседней, мокла радости видней. Хоть и в Библи был потоп, но не тупле, а котоп.Мыс Афилей:
Хваду глёвла говори. Кто, — сказали, — главари? Медень в оципе гадай или <нрзб.>Тётя:
Я — старуха без очков, не видать мне пятачков, — вижу в морде бурачок, — Ну так значит — пятачок!Мыс Афилей:
Ты, старуха, не виляй, коку-маку не верти, покажу тебе — гуляй! — будешь киснуть взаперти. Где контыль? и где монтыль? Где двудлинная мерла?Тётя( трясясь):
Ой-де, люди, не бундыль, я со страху померла.Мыс Афилей( доставая карандаш):
Прочь, прочь, прочь! Отойди, тётя, радости река, наземь вилы поклади! Пожалейте моряка.Тётя:
Ты не ври и не скуври, вижу в жиле шушность я, ты мой дух не оскверни, потому что скушность я.