Средний брат, узнав, что произошло, выхватил у него кинжал и пополз к заветному шатру, но вскоре тоже вернулся ни с чем, поведав братьям такую же историю. На этот раз совершить отмщение вызвался младший брат. Он тоже вошел в шатер убийцы, разглядел его среди спящих, но не смог решиться на злодеяние. Тогда он выполз наружу и подошел к стоявшей у входа лошади. Вынув из кушака кинжал, он срезал ее роскошную гриву и длинный локон, ниспадавший с головы лошади на лоб, затем состриг все волосы с ее хвоста и, обернув в них кинжал, вернулся в шатер и положил его на подушку хозяина.

Покинув шатер, он вынул свой собственный кинжал и перерезал все веревки, на которых держался шатер, оставив ровно столько, сколько было достаточно, чтобы вся конструкция не рухнула. Потом он вытащил из земли копье и унес его с собой. По возвращении к братьям юноша сообщил, что их отец отмщен. Тогда все трое вернулись к тому месту, где оставили своих лошадей, и еще до первых лучей солнца были на достаточном расстоянии, так что могли не бояться погони. Они продолжали скакать без остановки весь день и всю ночь и вскоре благополучно вернулись домой.

Когда страшное оскорбление, нанесенное шейху, было обнаружено, лагерь охватила паника. Было совершенно очевидно, что злоумышленники были смертельными врагами шейха, ведь они обезобразили его лошадь, подрубили канаты шатра и унесли копье. Вне сомнения было и то, что сама жизнь шейха была в их руках, но что же их удержало от того, чтобы убить его? И наконец, что означал этот кинжал, завернутый в гриву и хвост лошади? Сам шейх не узнал свой кинжал, не смогли его опознать и другие члены общины, каждый из которых подверг оружие внимательному осмотру. И только когда очередь дошла до младшего брата убийцы, тот предположил, что это, должно быть, тот самый кинжал, которым много лет назад был убит поверенный шейха – христианин из деревни Ремамин. Тут шейх все вспомнил и понял, что теперь он обязан жизнью великодушию своих заклятых врагов.

Шейх раскаялся в том, что убил своего поверенного. Он решил уладить проблему, чтобы она не переросла в кровную вражду.

В сопровождении старейшин племени он отправился в Назарет, где заручился поддержкой своего друга, который согласился выступить посредником. Он заплатил штраф, полагавшийся за убийство, и, более того, заверил семью погибшего, что если они решатся вернуться на землю своего отца в селении Ремамин, то их потомки и соседи-христиане будут жить спокойно, не зная притеснений. Его условия были приняты, и с тех пор в Ремамине живет христианская община.

Около четырехсот лет назад, когда султан Селим захватил Палестину, он установил около Хеврона [116] гарнизон из курдов, которые относились к жителям города с величайшим высокомерием.

Арабы, разъединенные враждой между кланами Кайса и Йемена, не могли противостоять их тирании. Курды стали самыми настоящими божками в Хевроне и, не принимая сторону ни одного из кланов, стращали членов обоих. Они возводили роскошные особняки на склоне к северу от храма, разбивали фруктовые сады из невиданных заморских деревьев. В Палестине существует обычай, по которому любой прохожий может сорвать фрукт, свисающий над дорогой с ветви дерева из чужого сада, без всякого наказания.

Однако курды, если им приходилось видеть человека, подбиравшего упавшие колосья на окраинах их плантаций, отрубали несчастному обе руки. Это были самые настоящие злодеи во всех отношениях. В конце концов, когда их поведение стало невыносимым, два враждовавших до того времени клана решили объединить свои усилия в борьбе против тирании курдов и лишь выжидали подходящего момента. Накануне праздника Байрам курды вместе со своим пашой собрались на рынке, чтобы попить кофе. За разговором паша предложил послать за девушкой по имени Бадрия, дочерью одного из знатных жителей города, чтобы она развлекала их. Услышав эту оскорбительную речь, мужчины города взялись за оружие и перерезали курдов, которые были совершенно не готовы к такому повороту событий, считая горожан безмолвными овцами. Большая часть курдов была убита. Остальные, включая пашу, бежали в Бейт-Уммар, в Бейт-Фежжар и другие деревни.

Больше курды не возвращались в Хеврон, однако как-то раз их предводитель переоделся женщиной и под покровом ночи пробрался к дому отца Бадрии. Он кликнул хозяина, а когда тот спустился узнать, что от него понадобилось в столь поздний час, вонзил ему в грудь нож и убежал.

Ко времени насилия курдов в Хевроне относится строительство разрушенного ныне замка, располагавшегося рядом с прудами Соломона, и акведука, доставлявшего воду от упомянутых прудов к Иерусалимскому храму. Ответственность за охрану и функционирование прудов и акведука была возложена на жителей деревни Артасс, а в качестве компенсации власти города освободили их от уплаты налогов. Благодаря этой привилегии местные крестьяне вскоре разбогатели, а их шейх приобрел значительную власть в районе. Влияние его было так велико, что нередко он разбирал споры, возникавшие между крестьянами, а в скором времени у него была целая тюрьма для обидчиков, устроенная в башне, которую он приказал возвести посреди деревни. Однако через одно-два поколения процветание породило гордыню и высокомерие среди артасситов, и они стали настолько дерзкими, что падение их стало неизбежным.

В те времена вражда между кланами, жившими в соседних деревнях, была самым обычным явлением. Перед битвой воины обеих сторон выходили на поле битвы в сопровождении своих жен, дочерей и сестер, выкрикивая боевой клич. Нередко во время битвы воин полз или стоял за спиной сопровождавшей его женщины и стрелял в противника из-за ее плеча или между ее ног, будучи абсолютно уверен в том, что обратного выстрела не последует, ведь женщина была уважаемым человеком. Если женщина и погибала в битве, это происходило случайно.