От полного разгрома Тиграна спас мятеж в римской армии и отозвание Лукулла в Рим. Там Лукулл прославился как гурман и гостеприимный хозяин, устраивавший лукулловы пиры за счет сказочной добычи из храмов и сокровищниц Армении. Закат военной карьеры Лукулла принес некоторое утешение старому Митридату Евпатору и его зятю Тиграну, который даже сходил еще раз походом в Малую Азию. Тем временем сын Тиграна Великого и Клеопатры, также прозываемый Тиграном, поднял против него мятеж. Тигран уже казнил двоих своих сыновей, и молодой Тигран имел все основания опасаться за свою жизнь. Он укрылся у парфянского царя Фраата II, давшего ему войско, с которым тот и вторгся в Армению. Престарелый армянский царь уже не мог сопротивляться. Он даже решил предать своего тестя, Митридата, и назначил цену за его голову. В 66 году до нашей эры, когда наступавший на Армению Помпей объединил силы с молодым Тиграном, старый монарх сдался.

Полагая, что семидесятипятилетний Тигран Великий не сможет оказывать дальнейшее сопротивление Риму, Помпей хитро изменил политику. Он милостиво принял старого царя и вернул ему остатки его царства в обмен на дань в 6 тысяч талантов серебром. А что касается мятежного сына и наследника Тиграна, Помпей хладнокровно отвез его в качестве пленника в Рим, где тот был казнен в 58 году до нашей эры. Тигран II продолжал править в Артаксате (Арташате) в качестве безвредного вассала римлян, до своей смерти в 55 году до нашей эры. Он кончил дни свои выжившим из ума, всеми презираемым вассальным царьком, полностью покорившись римлянам, которым он так долго бросал вызов.

Не менее колоритной в своем роде была карьера и личность сына и наследника Тиграна, Артавазда II (55–34 гг. до нашей эры), пожалуй, самого образованного и самого невезучего из всех Арташесидов. Ученый, ценитель прекрасного, человек космополитических вкусов, Артавазд чувствовал себя как дома и при парфянском дворе, и в греко-римском мире. Согласно Плутарху, Артавазд великолепно владел греческим языком, был знатоком греческой литературы, «он сочинял трагедии и торжественные речи, а также исторические труды, часть которых еще сохранилась». Вслед за отцом он продолжал чеканку красивых серебряных монет с греческими надписями. Главный монетный двор Артавазда находился в его столице, Артаксате, к которой после падения Тигранакерты вернулся ее древний статус. На многих его монетах, в числе которых попадаются изредка тетрадрахмы, Артавазд называет себя «царем царей», «великим царем» и даже иногда «божественным».

Артавазд сыграл ключевую роль в злосчастной кампании Красса против парфян, завершившейся битвой при Каррах 28 мая 53 года до нашей эры. Предсказатели много раз предостерегали Красса, советуя не нападать на парфян в песчаных пустынях Сирии и Месопотамии. «Но он пренебрег их словами, как и советами всех других, кто не поощрял его к наступлению». Верный союзу с Римом, Артавазд пообещал Крассу прислать 50 тысяч всадников, латников и пехотинцев. Как писал Плутарх, «он уговаривал Красса уклониться от встречи с парфянами, избрав путь через Армению, потому что не только смог бы там поддержать его армию изобильной провизией, но и потому, что путь этот был безопаснее, ибо шел по горам и холмам, которыми усеяна земля армянская, а значит, почти непроходим для лошадей, составлявших главную силу парфянского войска. Красс холодно поблагодарил его за готовность ему служить и за предложение помощи, но сказал ему, что твердо решил идти через Месопотамию, где оставил затем многих отважных римских солдат. После этого армянину осталось лишь удалиться».

Видя, что советов его не слушают и доброй волей пренебрегают, Артавазд вступил в союз с парфянами, который укрепил, выдав свою сестру замуж за Пакора, сына парфянского царя Орода II. После разгрома римлян парфянским войском под Каррами и гибели самого Красса голову и руку римского полководца отрубили и отослали парфянскому царю, как раз к свадьбе его сына с сестрой армянского царя. Далее последовала жуткая пантомима, достойный эпилог римского поражения и яркий пример дикарской роскоши той эпохи. Согласно Плутарху, свадебная церемония в Артаксате была весьма помпезной. Перед двумя царями, которые оба прекрасно знали греческую литературу, были зачитаны разные подходящие к случаю греческие сочинения.

«Когда к дверям доставили голову Красса, столы уже успели убрать, и некий Язон, трагический актер из города Траллы, спел сцену Агавы из «Вакханок» Еврипида. Его награждали аплодисментами, когда в зал вошел Силласес и, низко поклонившись царю, бросил на середину голову Красса. Парфяне встретили этот дар радостными криками, и Силласес по велению царя сел рядом с гостями, в то время как Язон передал костюм Пентея одному из танцоров хора, а сам, подняв голову Красса, страстно и упоенно пропел в образе безумной вакханки, к великому удовольствию всего общества, лирические строки:

Царь был очень доволен и раздал дары, согласно обычаю парфян, всем гостям, а актера Язона наградил целым талантом. Вот такое, по слухам, было разыграно фарсовое представление в качестве эпилога к трагедии похода Красса».

Хотя Артавазду было суждено двадцать лет править Арменией в мире и благополучии, в конечном итоге жребий ему выпал не многим лучше, чем Крассу. Падение Артавазда стало прямым следствием неукротимого честолюбия, жестокости и алчности Антония и Клеопатры. В 36 году до нашей эры Марк Антоний загорелся фантастическим планом покорить Парфию. С огромным войском в 100 тысяч солдат он вторгся в Мидию и осадил столицу провинции Прааспа (современная Мараха). Парфянский царь Фраат на каждом шагу тревожил неповоротливые колонны Антония. Осада тянулась без какого-либо успеха, и в начале зимы ее пришлось прекратить. Тем временем Артавазд, утратив всякую надежду на победу римлян, оттянул свои войска в Армению. Для Марка Антония это отступление из

Парфии было катастрофой, как отступление Наполеона от Москвы. Он потерял 24 тысячи человек, многие из которых погибли не в битвах с врагом, но от голода и болезней.

Весьма любопытен рассказ Плутарха о радости, которую испытали римские солдаты, переправившись через реку Аракс, отделяющую Мидию от Армении. По глубине и ярости течения она виделась им очень опасной.

«Но когда они перебрались на другую сторону и оказались в Армении, они радовались ей, как моряк суше после плавания по бурному морю, со слезами целовали землю и обнимались в восторге. Однако, идучи походом по этому краю, изобильному всеми плодами земными, они много ели после долгого голода, наедаясь без меры всем, что видели на пути, и страдали от поноса и отеков».