– Как я понял из ваших слов, исход Малофеева из сборной начался с того, что он постепенно терял взаимопонимание с динамовцами Киева и Тбилиси?

– Своеобразным спусковым крючком к началу процесса назревавшей отставки главного тренера стал скандал, возникший после неожиданного разгрома сборной.

После матча состоялось шумное и неприятное (по своей атмосфере) закрытое собрание, где Малофеев главными виновниками провала назвал центральных защитников. В ответ ребята раскритиковали, на их взгляд, неправильную тактику, выбранную тренерским штабом.

– Кто из футболистов оказался смельчаком?

– Обвинения предъявил Сулаквелидзе, поскольку ему не удалось нейтрализовать Лаудрупа. Хотя Тенгиз говорил по-русски плохо, его отпор прозвучал аргументированно: «Как я мог справиться, когда вы мне дали другое задание – играть в зоне при моей готовности «держать» форварда персонально?»

Тбилисский стоппер – один из защитников, который очень нравился Рогову. Ведь тот в свое время выступал на той же позиции. Причем ему, начальнику сборной при Малофееве, нравилось, когда его преемники в обороне врезались в нападающих… Жесткий Сулаквелидзе, долго игравший в сборной, нередко так и действовал. Без него тренеры даже не мыслили выводить команду на поле. А тут ключевому стопперу предъявили серьезное обвинение. Однако не только Сулаквелидзе, но и его одноклубник Чивадзе, капитан сборной, а также киевляне признали тактическую концепцию тренеров ошибочной. Мол, в противном случае мы не могли потерпеть поражение, пропустив столько мячей.

– Подобная дискуссия – своеобразный вотум недоверия Малофееву и его штабным соратникам?

– Согласен. Правда, три месяца спустя в Москве состоялся ответный матч с нашими обидчиками.

Разбалансировка команды продолжилась и в 1986-м, незадолго до первенства мира, начиная с зимних сборов в Мексике, которые, отмечу, успешно провел Малофеев. В рамках первого из них мы участвовали в двухдневном турнире на Канарах.

Уступив на старте, успешно поборолись за 3-е место. Чивадзе тогда заметил: «Сезон начинать с поражения нельзя». Тем не менее между ведущими футболистами и Малофеевым продолжились расхождения относительно тактики игры. Словом, обострялось закрытое от посторонних глаз и ушей противостояние главного тренера и подопечных, хотя и нагрузки, и занятия, на мой взгляд, выстраивались грамотно.

Во время следующего – февральского – сбора разместились в Толуке (2400 м над уровнем моря), расположенном выше Мехико. Там я на практике изучал процессы акклиматизации в условиях высокогорья. К чести Малофеева, строго следовавшего рекомендациям медиков, он аккуратно готовил команду к ответственным стартам. На основе разработанного мною вопросника я ежедневно собирал данные о сне, самочувствии, артериальном давлении, пульсе, аппетите…

У ребят ухудшение перечисленных параметров и ощущений произошло в период от 4-го до 8—9-го дня пребывания в Толуке. Ребята пережили дискомфорт высокогорья на 6—7-е сутки: в частности, Сергей Балтача зашел ко мне, жалуясь на тошноту и головокружение. То же самое ощущал и я. Пришлось попросить массажиста сделать мне укол. Общее недомогание длилось сутки – позже прекратились обращения во врачебный кабинет. Да и объективные показатели улучшились.

– Они свидетельствовали о завершении акклиматизации?

– Да. Ведь матчи чемпионата мира, напомню, предстояло провести в высокогорной Мексике. Поэтому для руководства сборной была крайне актуальна тематика вопросов, которыми я занимался. Малофеев очень внимательно относился к данным, которые я ему регулярно предоставлял. Держа их в уме, главный тренер вел команду, сохраняя объемы тренировок, но особой интенсивности на занятиях не ощущалось. Тем не менее во время сбора ребята успели выполнить большой объем работы.