Да такая дружная и теплая, что даже искусственный лед держался только с утра. Но после первых забегов весь изрезывался и начинал течь. Поэтому организаторы соревнований распределили участников на три группы. Сильнейших заявили в первую. Уже выигравшую три дистанции Скобликову на четвертой, естественно, поставили туда. Но тут случилось нечто, что потребовало моего, докторского вмешательства. Накануне заключительных стартов Лида сообщила:

– Савелий Евсеевич! У меня вот-вот начнутся критические дни. Что очень не здорово, поскольку обычно переношу их болезненно. Может, есть что-то, чтобы затянуть, отодвинуть…

Вот те раз! Вот вам и четвертая олимпийская победа!

– Не знаю, – ответил я. – Подумаю! Посоветуюсь!

Думать-то особенно было некогда. Решил обратиться в медицинский центр олимпийской деревни, где принимали австрийские врачи высокого уровня. Был там и гинеколог. К нему я и направился – благо мой не шибко уверенный немецкий все же позволял понять друг друга. На мою просьбу коллега было замахал руками:

– Знаете, у нас законом запрещено вмешиваться в природу.

– Да понимаете, какое дело, – взялся я объяснять. – Она уже три золотые медали выиграла. Может четвертую взять. А тут – такая досада. И какое переживание. Для нее, для страны…

– И он проникся?

– Представьте – да. «Помогу, – говорит, – вам». И дал препарат. Его название – примолют – до сих пор не забыл. (В список допинг-препаратов не входил/не входит. – Прим. ред.). Пообещал, что дня на четыре может сдвинуть цикл, не нарушая схему. «Трофей» из медцентра я дал Лидии. Но известил главного тренера – не мог не поставить, потому что ясно же: если ее заявят в первую группу, она, учитывая ее состояние, может победить, а может – нет. Ведь я и сам ведать не ведал, как примолют сработает. А ставка и, соответственно, ответственность высоки.

Скобликова внешне старалась вида не подавать о своем состоянии. Единственно, перед стартом подошла и, имея в виду мою тайную «пустышку», сказала:

– Ну, где твоя чудо-таблетка? Сейчас я их…

Как она бежала – надо было видеть! Ведь льда-то почти не было. А то немногое, что оставалось, выглядело зверски изрезанным. Но она на том крошеве показала лучшее время, взяв в Инсбруке свое четвертое олимпийское «золото».

– Судя по брошенной ранее реплике, отблеск той высшей награды положительно отразился и на вашем профессиональном статусе?

– О, это продолжение той истории! Когда Лида Скобликова столь невероятно победила на заключительной дистанции, на трибуне за ее – не побоюсь это громко назвать – подвигом наблюдали изумленные журналисты. У них даже еще перед Лидиным забегом на 3000 метров между собой разговор завязался. Дескать, если Скобликова и 4-е «золото» заберет себе, то надо ей в награду придумать что-то необычно потрясающее. Должен заметить, среди них был и спецкор «Известий», кажется, главной тогда нашей газеты.

– Почему «кажется»? Так оно и было! Главным редактором на Пушкинской в ту пору работал Алексей Иванович Аджубей – зять тогдашнего руководителя страны Хрущева.

– Точно! Так вот, когда Лида в четвертый раз поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета, журналисты настоятельно посоветовали известинцам (В. Бай и Н. Драчинский. – Прим. Г.К.):

– Позвоните шефу, пусть с Никитой Сергеевичем поговорит! Может, ее, как и Гагарина, без кандидатского стажа примут в КПСС.

Ваши старшие коллеги и в самом деле позвонили Аджубею. Уже на следующий день пришел ответ: «Ждите телеграмму от Никиты Сергеевича». Вскоре на имя руководителя делегации СССР, председателя Спорткомитета Машина пришла правительственная депеша.

Из письма Л.П. Скобликовой (Инсбрук, 4 февраля): «Дорогой Никита Сергеевич! Пишу вам с большим волнением… Здесь, в Инсбруке, на пресс-конференции американский журналист спросил: являюсь ли я членом Коммунистической партии? Очень жаль, что я не могла ответить «да», но сказала так: я – комсомолка, а самая моя заветная мечта – стать членом партии Ленина.

Как воспитанница Ленинского комсомола я всегда готовилась вступить в ряды КПСС, которой обязана всем, чего достигла в жизни. Если это возможно, дорогой Никита Сергеевич, прошу считать это письмо моим заявлением о приеме в КПСС…»

Из письма Н. С. Хрущева Л.П. Скобликовой (6 февраля, Кремль):

«…ЦК КПСС рассмотрел вашу просьбу и принял вас в члены КПСС… Теперь вы можете сказать, что ваше желание исполнилось и вы являетесь членом КПСС…»

«Известия», 7 февраля 1964 г.

Дальнейшее превратилось в какой-то взрыв ликования. После возвращения в Москву всех олимпийцев пригласили в Дом приемов на Воробьевых горах. Помню, там красивая лестница была. И все приглашенные, выстроившись на ней полукругом, ждали Хрущева и остальных членов Президиума ЦК КПСС. Скобликову поставили впереди. Она, и без того эффектная, очень красиво оделась, в большой белоснежной шали. Хрущев, когда вошел, сразу увидел ее и обнял: