Он хотел помочь им, но боялся, что Аттароа может причинить зло Эйле. Он думал, что потерял ее, и сейчас, когда они вновь вместе, он может, если они останутся, потерять Эйлу уже по-настоящему. Он пытался найти серьезные доводы, чтобы убедить ее уехать отсюда.

— Мы ведь не одни. Не только мы двое хотим изменить их жизнь. Мы должны найти способ помочь им. По-моему, Ш'Армуна хочет, чтобы мы вернулись. Вот почему она предложила свое гостеприимство. Мы должны пойти завтра на пир.

— Аттароа и раньше пользовалась ядами. Если мы вернемся к ним, мы, возможно, никогда не покинем этих мест. Она ненавидит тебя, — предостерег Джондалар.

— Я знаю, но мы должны в любом случае вернуться. Ради детей. Мы не будем есть ничего, кроме того, что я принесу, и не будем спускать с нее глаз. Как ты думаешь, нам надо сменить стоянку или можно остаться здесь? Мне нужно многое сделать до завтра.

— Не думаю, что смена стоянки что-то даст. Они выследят нас. Вот почему мы должны уехать сейчас же.

Он взял ее за руки и пристально заглянул в глаза, пытаясь заставить Эйлу передумать, но в конце концов отпустил ее, зная, что она не уедет и ему придется помогать ей. В душе он хотел именно этого, но сначала надо было убедиться, что невозможно заставить ее уехать. Джондалар поклялся себе, что будет оберегать ее.

— Хорошо. Я говорил им, что ты никогда не потерпишь, чтобы так обращались с людьми. Не думаю, чтобы они поверили мне, но нам нужно помочь им. Я удивился, услышав предложение Ш'Армуны. Похоже, она нечасто делает такие предложения. У нее совсем маленький дом, и находится он в стороне. Она не слишком гостеприимна. Почему же она предложила, чтобы мы вернулись?

— Потому что хотела помешать Аттароа. Та не очень обрадовалась этому. Ты доверяешь Ш'Армуне, Джондалар?

— Не знаю. Я доверяю ей больше, чем Аттароа, но догадываюсь, что она о многом умалчивает. А ты знаешь, что Ш'Армуна была знакома с моей матерью? В молодости она жила в Девятой Пещере, и они были друзьями.

— Вот почему она так хорошо говорит на твоем языке… Но если она знала твою мать, то почему не помогла тебе?

— Меня тоже это интересовало. Возможно, не хотела. Наверное, что-то произошло между ней и Мартоной. Не помню, чтобы мать рассказывала о ком-то, кто пришел к нам издалека. Но она вылечила мою рану, и, хотя она мало что делает для других, она хочет сделать больше. Но Аттароа не позволяет ей.

Они разгрузили Удальца, поставили палатку. Джондалар стал разжигать костер, а Эйла принялась готовить ужин; вспомнив, как мало было пищи в загоне, она решила увеличить порции.

Джондалар немного погрелся у костра, наблюдая за любимой женщиной. Затем подошел к ней.

— Прежде чем тебе станет не до меня. — Он обнял ее. — Я поздоровался с лошадьми, с Волком и не поздоровался с самым важным для меня человеком.

Она улыбнулась, и эта улыбка, как прежде, пробудила в нем любовь и нежность.

— Для тебя я всегда свободна.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и вдруг опять на него нахлынул страх при мысли, что он может потерять ее.

— Я так боялся, что не увижу тебя больше. Я думал, что ты умерла. — Он чуть не зарыдал от счастья, что обнимает ее. — Худшее, что могла сделать Аттароа, это отнять тебя у меня.

Он так крепко обнял ее, что она еле дышала, но ей не хотелось освобождаться из его объятий. Он поцеловал ее сначала в губы, затем в шею, гладя знакомое тело руками.

— Джондалар, я убеждена, что Ипадоа гонится за нами… Мужчина отшатнулся.

— Ты права. Совсем не время. Ни к чему, чтобы они застали нас в такой момент. Это лишь… я думал, никогда не увижу тебя. Это — словно Дар Великой Матери, что я вновь рядом с тобой… Ну и захотелось чествовать Ее…

Она прижалась к нему, желая, чтобы он понял, что и она чувствует то же самое. Вдруг ей подумалось, что он никогда прежде не объяснял, почему хотел ее. Ей не нужны были объяснения. Конечно, не стоило забывать об опасности, но, почувствовав прилив желания, она вдруг произнесла:

— Джондалар… Если ты думаешь об этом… Мы настолько опередили Ипадоа, что она не скоро отыщет нас… Да и Волк предупредит…

Джондалар, уразумев, о чем она говорит, улыбнулся, и синие глаза его наполнились любовью и желанием.

— Эйла, моя женщина, моя прекрасная любимая женщина, — сказал он хриплым от желания голосом.

Джондалар давно уже был готов, но все же он медленно поцеловал ее. Ее мягкие и теплые уста напомнили ему другие губы и влажное отверстие. Он почувствовал, как поднимается его плоть. Было трудно удержаться, но необходимо было дать ей Наслаждение.

Эйла, закрыв глаза, ощущала прикосновение его губ, нежного возбуждающего языка. Она почувствовала давление его упругой горячей плоти и немедленно ответила на это: желание было настолько острым, что она не хотела ждать, лишь бы быть ближе к нему, чувствовать его в себе. Не отрывая губ, она развязала пояс, и ее меховая одежда упала на землю, затем она стала развязывать его парку.