Василевский соображал быстро. Голова у него работала получше, чем у многих. Во всяком случае, среди всей этой сволочи, которая окружала Туманова, вряд ли у кого еще имелась такая соображалка. Но важна была не только быстрота ума. Не менее важно было уметь скрыть свое умение. Все вокруг враги – это Василевский уяснил с детства, а работа на Туманова только укрепила его в таком убеждении. Враг должен знать о твоих умениях как можно меньше. Обратная сторона постулата «предупрежден, значит, вооружен». Совсем дураком представляться невыгодно – дуракам мало платят. Поэтому следовало проводить тонкую политику и быть полезным, при этом не прослыв слишком умным. Василевскому до поры это удавалось. Туманов считал его толковым и преданным малым, доверял бухгалтерию. С деньгами работали многие в его команде – капиталы требовалось уводить из-под налогов, распылять, разбрасывать на многочисленные счета. Трудно было удержаться, чтобы кое-что не прилипло к пальцам. Трудно и неразумно. Опять же главное, правильно все рассчитать, взвесить, подчистить концы. Кое-кто привык хапать примитивно и нагло – увидал, цапнул. О будущем при этом не думают. Как-нибудь обойдется. А оно не обходится. Туманов продемонстрировал, что будет с тем, кто наложит руку на его деньги. Бр-р-р! У Василевского два дня мороз шел по коже.

Они были вчетвером в комнате – Туманов, Василевский, Синягин и Челидзе. Несмотря на фамилию и черные как смоль волосы, Челидзе мало походил на грузина. Скорее, на молдаванина или итальянца. Этот никогда не улыбался, только зыркал мрачно по сторонам глазами, высматривал врагов. Туманов доверял ему больше всего, и Челидзе был его главным телохранителем. Связываться с ним не решался никто, даже компаньоны Туманова Мазаев и Штихель. Впрочем, он в чужую нишу не лез, занимался исключительно «хранением» драгоценного тумановского тела. За хозяина он мог без разговоров прикончить любого.

Но в этот раз и его умения не понадобилось. Туманов прекрасно и сам справился. Сначала просто шел разговор. Туманов вроде бы благожелательно расспрашивал Синягина про дела, про то, какие суммы тот перевел в прошлом месяце и в какие банки.

Василевский-то сразу почуял, что дело нечисто. С какой это стати босс вспомнил вдруг про дела прошлого месяца? Все же уже обговорено. А просто так молоть языком Туманов не любил. Синягин и сам, должно быть, сообразил, что поплыл, но сохранял хорошую мину до последнего.

Откуда Туманов что прознал – неизвестно. Возможно, капнул кто-то или бухгалтер Минеев что-то пронюхал – одним словом, закончилась эта беседа довольно своеобразно.

Туманов вдруг уселся за стол (до этого он все мотался по кабинету – то цветочки лично из леечки сбрызнет, то в окошко выглянет, то картиночку на стене поправит) и спросил у Синягина – как бы невзначай, словно о чем-то неважном:

– А-а... Вот долларовый счет, который у тебя образовался на Кипре, ты давно его пополнял, друг любезный? – и глаза у него при этом сделались в одну секунду холодными, как вода в Ледовитом океане.

Синягин побледнел, сразу как будто пожух и сказал с принужденной улыбкой:

– Уже давно ничего не клал, Дмитрий Иванович! Давным-давно. Забыл уж про него.

– Так я тебе напомню, ладно? – сказал Туманов, который пытался выдерживать ядовитый хладнокровный тон. – Я тебе все сейчас напомню, сука лживая!..

Он все-таки не выдержал – выхватил из ящика стола пистолет и с наслаждением выпустил из него подряд две пули прямо в серую физиономию Синягина.

Василевскому в этот момент стало дурно. Мозги Синягина брызнули не только на стенку, но и на пиджак Василевского тоже попало. Тело его рухнуло на синтетический ковер и задергалось в предсмертных судорогах.

Туманов выругался сквозь зубы и швырнул пистолет на стол. Видно было, что он уже жалеет о своей горячности.

– Василевский, Челидзе – убрать здесь все! И чтобы ни одна собака... Ну вы поняли. Меня здесь не было со вчерашнего вечера. Все остальное сами решите. Я ушел.

Так в распоряжении Василевского оказался пистолет с отпечатками пальцев Туманова. Челидзе возился с трупом – ему и без того забот хватало. К тому же он и помыслить не мог, что Василевский может ослушаться и приберечь опасное оружие. А Василевский приберег. Он невзначай услышал обрывок разговора между Тумановым и бухгалтером Минеевым – похоже, босс решил всерьез проверить свои счета и активы. Василевскому стало ясно, что хорошая полоса в его жизни закончилась.

Налоговая инспекция, оперативники из уголовки, а теперь еще и «проверка на местах» – все одно к одному. Если не принять кардинальных мер, то следующим кандидатом на бесхозное захоронение будет он. Василевский понял, что грязный пистолет вверил ему не Туманов – его вручил сам господь.

Поступил Василевский умно, не рискуя. Тогда же, когда они с Челидзе и еще двумя бугаями отвезли труп Синягина в загородный лесок и закопали под соснами, Василевский избавился и от ствола. Но выбросил он в речку под пристальными взглядами тумановской челяди не «макаров» хозяина, а свой, чистый, который он таскал на всякий случай. Все-таки работа у них была непростая, опасная, всякое могло случиться. Слава богу, не случилось, но вышло так, что оружие все-таки пригодилось. Бугаи ничего не просекли, и Челидзе смолчал – значит, поверил. Они вернулись в офис и доложили, что все в порядке. А ближе к вечеру Василевский встретился с полковником Гуровым, передал ему пистолетик и все необходимые подробности.

Расчет был простой. Преднамеренное убийство – вещь серьезная. Это не самодеятельная лаборатория, где пара спившихся доцентов-химиков на коленке мастырят отраву для йогуртов. Там еще нужно что-то доказывать, искать связи, выбивать признания. Пистолет и труп – это уже приговор. Это надежно, как вклад в швейцарском банке. Когда Туманова посадят, можно будет не переживать за эти самые вклады, где бы они ни оказались – в швейцарском ли, в подольском или вообще в каком-нибудь якутском. Какое-то время Туманову будет не до чужих вкладов. И его бригаде тоже станет не до того. И Василевский сможет спокойно и тихо отчалить в сторону. Его лимит в этом качестве исчерпан. Пора выходить в самостоятельное плавание.