Дальше Ежи не стал слушать – просто не мог поверить своим ушам. Бочком начал выбираться из окружившей бронетранспортер толпы.

Король Борис Первый – это вообще кто такой?

Пресвятой Иисус… это же тот самый хам, которого он приложил о перила Константиновского дворца на балу… когда познакомился с Еленой… по-нормальному.

И этот невоспитанный хам, подонок и быдло – глава Польши?!

Ноги несли его по тротуару – а на глаза попался лозунг, нанесенный черной краской на стене по трафарету через равные промежутки, черным на желтое. Самый страшный, какой только можно представить.

ПАНУЕМО!

То есть – можно.

Можно – грабить и убивать. Можно – рушить государство, рушить налаженную жизнь, скатываясь в липкую от пролитой крови трясину рокоша. Можно – убивать русских и евреев, господи… это же получается – слова короля! Когда такое еще было? А… было, в Париже, во время Варфоломеевой ночи, там король сам лично убивал… четверть населения города, столицы великой державы за одну ночь полегло. Неужели с того времени – ничего не изменилось?!

А вот эти отморозки, которых они выпустили из дома предварительного заключения вместе с ним и раздали оружие… Они ведь не будут спрашивать – кого можно. Можно – значит можно. Понеслась!

В крови захлебнемся…

– Руки в гору, пан! Пошел!

Что-то твердое, холодное уперлось в спину, слева уже стояли, блокируя рывок, справа – стена, не уйдешь.

– Сюда пошел! Тихо! Вобью!

Они свернули в какой-то проулок, потом во дворик, тихий, уютный варшавский дворик, которому не было никакого дела до шумящего на улице рокоша.

– Повернись. Часы, деньги – давай все, пан! Не то вобьем!

Граф Ежи медленно повернулся. На него смотрели два уголовника – иначе и не скажешь. По теории Ломброзо такие – никем кроме уголовников быть и не могут. Массивная челюсть, щетина, мутные, злобные глаза.

– Нету часов – граф Ежи поднял руку

– Что, пан такой бедак, что даже часов нет? – издевательски спросил один

У обоих – бело-красные повязки на рукаве, у одного – пистолет, у второго – еще похлеще, автомат. Понятно… откуда выгреблись такие… и прежде чем Польшу защищать, решили свое финансовое состояние поправить.

– Я с кичи откинулся только… – сказал граф, вспоминая словечки, бытовавшие в ходу в доме предварительного заключения. Там все только и мечтали о том чтобы откинуться, да как можно быстрее.

Блатные переглянулись. На их месте, он бы так не делал, стоя настолько близко от намеченной жертвы.

– Где чалился? – спросил один

– В ДПЗ, за мокруху. Утром, базарю, откинулся.

– Стопорила*, что ли? – мрачно проговорил один из блатных – а ты не гонишь? Кого из людей ** знаешь?

– С паном Юзефом на киче чалились.

По тому, как переглянулись блатные, граф понял – пана Юзефа они знают. Надо закреплять успех.

– Пошли, братва, бухнем за неподлеглость***! У меня лавэ есть!

С этими словами он сунул руку в карман, достал ее, сжатой в кулак и протянул ближе всех стоящему блатному, разжимая кулак в котором были деньги из разграбленной булочной. Тот опыта не имел, поэтому шагнул вперед, теряя равновесие и протянул левую руку, чтобы взять предложенные деньги.

И – раз! Правой рукой граф Ежи захватил его левую и рванул на себя, сам делая шаг вперед. Доля секунды – и он уже прикрыт от второго блатного, лихорадочно пытающегося перекинуть в руку автоматическую винтовку и от непривычки запутавшегося в ремне.

И – два! Левой рукой захват шеи, рывок вперед и вверх. Противный хруст – и тело бандита с пистолетом обмякло в руках.

И – три! Граф упал на землю спиной, он видел что не успевает и ему надо было уйти с линии огня автоматической винтовки. Тело убитого им бандита по-прежнему прикрывало его, отпустив сломанную шею он наконец то нащупал пистолет.

И – четыре. Не ожидавший падения своего противника бандит хоть и разобрался со своим автоматом – но он не успевает, катастрофически не успевает. Единственное – если у бандита не дослан патрон в патронник – ему конец, на то чтобы дослать нужно как минимум две секунды, их у него нет. Палец сдвигает предохранитель.

Бах! Бах!

С подломившимися моментально коленями и двумя пулями в животе вооруженный автоматом бандит сгибается пополам и потом медленно валится на бок. Патрон все же был в патроннике, "не на фу" брали.