Меня охватило замешательство. Я так и не написал ей ни строчки. Что делать? Как себя вести? Но она улыбнулась, и тогда я вспомнил, что французские девушки не похожи на американских.

— Ники… Как славно тебя встретить.

Мгновение — и я очутился рядом с ней. Мы обнялись. Все было так, словно мы никогда не разлучались.

— Дорогой Ники.

— Дорогая Моника.

В этот момент меня сильно ударили по плечу. Я поднял голову и увидел разъяренную Прелесть.

— Привет, Прелесть, — пролепетал я.

— Меня послала Анни. — Ее голос обжигал холодом. — Ты ей нужен. Она полагала, что ты в отеле. Но, судя по тому, что я видела…

— Прелесть…

Неожиданно ее ярость сменилась слезами, и, прежде чем я успел опомниться, она бросилась бежать, не разбирая дороги.

Я повернулся к Монике. Она по-прежнему лениво лежала на песке, ее тело было таким притягательным… Как я мог забыть? Она улыбнулась.

— Надеюсь, ничего страшного? Значит, ее зовут Прелесть? Какие странные понятия у американских девушек! Неужели она считает, что мужчину можно привязать к фартуку…

— Но, Моника, откуда ты о ней знаешь? Она загорелой рукой взъерошила мои волосы.

— Бедный Ники, выходит, ты позволяешь командовать собой, даже пока свободен?

— Моника.:. —Ее пальцы по-прежнему теребили мои волосы. — Моника, скажи, откуда тебе известно ее имя?

Она убрала руку и прижалась губами к моим губам, потом легонько оттолкнула меня.

— Во-первых, ты сам ее так назвал. А во-вторых… Бедняжка, думаешь, я здесь случайно? Какой ты наивный! Да знаешь ли ты, что твоя мать — умнейшая, удивительнейшая женщина? Сразу чувствуется, что это не американская мать. Тебе не приходило в голову, что твоя удивительная матушка могла позвонить в Париж? «Моника, дорогая, вы меня не знаете, я Анни Руд — мать Ники. Бедный мальчик так терзается. За ним бегает одна девица, которая во что бы то ни стало хочет женить его на себе. Ей до смерти хочется стать невесткой известной и богатой актрисы. Моника, дорогая, позвольте мне сегодня вечером перевести вам телеграфом деньги на билет в Канны».

Ну, это уж чересчур! Конечно, Моника — удивительная девушка. Удивительная! Но… Я разозлился на мать.

Какая интриганка! Пришла в восторг, услышав о браке. «Божественная идея…» Умилялась Прелестью, заставила ее еще больше работать, а сама позвонила Монике, цинично рассчитывая, что стоит мне ее увидеть, и я обо всем забуду. Прелесть, милая моя! Я добьюсь у тебя прощения, даже если на это уйдет вся жизнь!

Я поднялся. Моника призывно раскинула руки.

— Ники, — вскричала она, — куда ты? Это же глупо!.. Ее голос казался голосом сирены, но даже это меня не остановило. Я побежал в отель и без стука ворвался в комнату, где жила Прелесть. Она рыдала.

— Прелесть, дорогая, я сам не понимаю, как это случилось, но это никогда не повторится. Клянусь!

— Ники, прости меня. Я просто деревенщина.

— Это все мать. Ее интриги. К черту! В Лондоне мы поженимся.

— Но, Ники, твой возраст…

— Я скажу, что уже совершеннолетний.

— Нет, нет, Ники, не глупи. Никогда не будешь счастлив, если пойдешь против воли матери. Ты сам это знаешь. И я тоже. Так ничего не выйдет. Мы должны убедить ее. Должны ей доказать, что я не какая-нибудь бульварная девка.

— Бульварная девка! Кто посмел так тебя назвать?! Во мне вновь вспыхнул гнев. Мать, которая сама родилась в болгарском грузовике… Мать, которая… «Спроси Роже Ренара, он был там, когда она сделала это».

— Нет, Ники, мы должны все уладить с Анни. Я могу подождать. Да, я могу подождать, потому что люблю тебя.

— О, Прелесть, я тоже тебя люблю.

Этот вечер был последним в «Летнем казино». Я стоял за кулисами, наблюдая, как мать раскланивается с публикой. После началось веселье в обществе старых друзей Эльзы и Скипарелли и двух греков по имени Онасис и Никрос. Было уже половина третьего, когда мы с Прелестью в последний раз вышли из «Казино».

У входа в сад нам навстречу двинулся какой-то мужчина небольшого роста.

— Пардон, — сказал он и продолжал по-французски: — Мне сообщили, что здесь я смогу увидеть мадам Анни Руд. Конечно, время не совсем подходящее, но я только что прибыл в Канны и узнал из газет, что сегодня ее последнее выступление. Мы давно не виделись. Я ее старый друг.

Он поклонился Прелести, потом мне.

— Меня зовут Роже Ренар.

В другое время это имя привело бы меня в ужас, но сейчас я был так зол на мать, что усмотрел в этом перст судьбы. Мы с Прелестью переглянулись.

— Так вы Роже Ренар! — по-французски отозвался я. — Тот самый господин, что был женат на Норме Дилэйни?

— Норма! — воскликнул Ренар. — Вы знали бедняжку Норму?

— Я сын Анни Руд, — сказал я и представил Прелесть, неожиданно поняв, что надо делать. — Месье Ренар, боюсь, мать уже ушла, но может, вы окажете мне честь и выпьете с нами по стаканчику?