Мы его застали на месте - в ангаре, где стоял разрисованный "Запор", так впечатливший наивного сторожа, и еще какие-то жестяные развалины. Толку с того оказалось не много - парень дерзил и нагличал, и сознаваться ни в чем не собирался. Правда, косился опасливо на мои опухшие кулаки, и старался держаться так, чтобы Беата оказывалась между нами. Из-за этого мы все время ходили по ангару какими-то нелепыми кругами. Но, в общем, бояться ему было нечего - в глубине ангара возились с какими-то железками еще трое чумазых парней неслабой комплекции. В какой-то момент глупый козлик решил, что разговор пора закруглить - он уже достаточно поиздевался над нами:

– Ка-ароче, ребята, я ниче не знаю... А ты, куколка, кипятком не писай, иди домой, и пусть этот лось тебя хорошенько трахнет - ты сразу успо...

В следующее мгновение раздались хруст и треск, и он уже елозил светлой замшевой курточкой по мазуту на бетонном полу, и Беата стояла одной ногой на его вывернутой лопатке, и самурайский хвост несчастного как-то сам собой плотно накрутился на ее кулак, и нос у бедолаги уже не мог обойтись без косметической операции. Она еще пару раз сунула парня носом в пол, и рывком подняла за волосы. Он сразу же схватился обеими руками за самое дорогое - которое она, видимо, успела оскорбить действием. Трясся и гнулся на раскоряченных коленках.

– А теперь говори быстро - что вы с ней сделали? Убили? Усыпили? Ну!
– и она подкрепила вопрос пинком пониже спины... нет, еще чуть пониже... у меня у самого все поджалось от такого святотатства...

– Мы не убили... не убили... была живая, только нанюхалась... живая она...
– пацан уже плакал в голос, безобразно разевая закровавленный рот. Кажется, стоматолог ему теперь тоже понадобится...

– А куда завезли?

– В деревню... деревня Рубелиха... там у нее дача... на дачу к ней завезли...

– Кто с тобой был?

– Бизон! Я этого парня не знаю, первый раз видел. Зовут Бизон...

– Кто тебе сказал ехать?

Парень взвыл и попытался сесть на пятки, спасая оставшееся. В глазах плескался животный ужас...

– Тебя брат послал? Говори - брат?

Пацан, подвывая, согласно затряс головой:

– Он не сказа-ал!!! Он говорил - посадите в машину, закинете в деревню, на ее же дачу, а я не зна-ал... не знал, что Бизон ее вы-ырубит...
– тут у парня от совсем уже запредельного ужаса включилась - или выключилась?
– последняя пунктирная извилина, и он потянулся дрожащей лапкой к карману, а Беата мигом выхватила оттуда нож-выкидуху, и громкий щелчок освободившегося лезвия словно погасил все окружающие звуки... Парень замер, забыв даже дышать. Я подался к ней, боясь, что сгоряча дойдет до непоправимого... Беата одним движением ножа отсекла любовно выпестованный самурайский хвост. Он упруго развернулся с ее кулачка, рассыпался в мазутно-кровавой лужице. А парень рухнул на пол, и затрясся, хватаясь пальцами за облысившуюся макушку,... по-моему, не мог поверить, что скальп еще на месте...

Минут через пятнадцать, уже на кольцевой, я еле выдавил из себя:

– Куда мы едем?

– Обедать.
– невозмутимо ответила девушка с тонкой душевной организацией.

Самое интересное, что мы действительно пообедали у нее дома, и она переоделась в яркий спортивный костюмчик - на все ушло минут двадцать, не больше. Потом мы выбежали во двор, и она бросилась к гаражу, и вывела оттуда зеленый УАЗик - родного вояцкого "козла". Мы помчались в эту самую Рубелиху, прыгая до потолка на колдобинах, по оси утопая в глинистых колеях. УАЗик - это было наследство, оставшееся от папы - генерала, десантника, героя Афганистана...

В Рубелиху мы приехали уже затемно. Во всей заброшенной деревне не горело ни одного окна. Мы еще с полчаса метались по улице - в темноте не сразу сориентировались, где именно расположена карепинская дача. В конце-концов, в каком-то тесном закоулке я просто заорал "Лю-юдка-а-а".

"Я зде-есь!!!" - раздался заполошный вопль прямо у меня из под ног... А говорят: "выше яиц не прыгнешь"... врут люди - я прыгнул гораздо выше, когда из отдушины в фундаменте высунулась худая голубоватая рука, и цапнула меня за штанину...

Изба оказалась открыта, и даже электричество было в полной исправности. Посреди кухни стоял добротный кованый сундук. Мы его отодвинули, и открыли тяжелую крышку погреба. В погребе сидела Карепина и рыдала - в жизни бы не догадался, что она умеет это делать... Мы поискали лестницу, но не нашли, и приволокли с улицы другую, тяжелую и длинную. Пару месяцев спустя мы никак не могли вытащить ее из избы, как ни крутили - вот не вписывалась, и все тут. Пришлось ее немного подпилить.

Карепина сидела на перевернутом бочонке, и только повторяла:

– Белка,... Боже мой - Белка...

Я пытался сообразить, как мы будем Карепину отсюда вытаскивать, потому что у нее жутко распухла нога. Самой ей было не вылезти, а взять ее на руки - моих девяносто килограммов, плюс ее шестьдесят - никакая лестница бы не выдержала. И потом, вдвоем мы просто не пролезли бы в люк.

В погребе вдруг резко потемнело - кто-то закрыл собой льющийся сверху электрический свет. Что-то вспыхнуло, грохнуло, потом еще, потом мне на голову упало что-то тяжелое, потом огромный куль рухнул вниз и поднял тучу пыли. Неожиданно мы все очутились в кухне - кашляющие, контуженные и оглохшие... В ушах звенело, перед глазами плавали огненные круги.