Пенелопа думала, что ответить, а все мальчики тем временем уже вошли в комнату. Покосившись на женщину, они подошли к маленькой девочке и обступили ее. В тот же момент Пенелопа снова посмотрела в окно и заметила, что грозовая туча внезапно рассеялась. Взглянув на женщину, она спросила:

— Как зовут вашего ребенка? — Ей хотелось, чтобы эта дама поскорее ушла — она и так уже сказала слишком много жестоких слов.

— Джуно. Квентин велел именно так назвать ребенка, если родится девочка. Он хлопал меня по животу и все время разговаривал с ней. Он ее и проклял. Теперь я это точно знаю. Ну, теперь он может забрать ее себе. Захочет — оставит на ней проклятие, захочет — расколдует ее, мне все равно.

— Вы можете уходить, — сказал Делмар, положив Джуно руку на плечо. — Она теперь наша. А вы уходите.

К удивлению Пенелопы, женщина тут же ретировалась.

— Джуно, ты знаешь, как зовут твоего папу? — спросила у девочки Пенелопа, заглядывая ей в глаза.

— Да, знаю, — ответила малышка. — Он раньше часто навещал меня и маму, но однажды он пришел в тот день, когда у мамы был другой друг. Папа ушел, но сказал, что всегда будет любить меня. И еще он сказал, что однажды вернется. Он придет сюда? Он узнает, где меня искать?

— Конечно, придет, — ответила Пенелопа. Она знала: какими бы легкомысленными ни были ее родственники, своих детей они любили. По-своему. Жаль только, что они предпочитали любить их на расстоянии, а сами тем временем предавались холостяцким забавам. — Тут живут еще трое мальчиков, но с ними ты познакомишься попозже. Они все тебе о себе расскажут. А теперь мы должны найти место, где ты будешь спать.

— Простите из-за грома. Я не хотела, — прошептала Джуно.

— Не волнуйся, дитя мое. Мы тут к таким вещам привыкли. — Пенелопа посмотрела на мальчиков: — Нужно сделать кое-какую перестановку, чтобы у нее была своя комната.

Септимус подошел и взял сумку Джуно.

— Мы об этом позаботимся, Пен.

Когда все ушли, Пенелопа тяжело опустилась на кушетку и закрыла глаза. Эштон обнял ее за плечи, и она, прижавшись к нему, с трудом подавила желание поплакать у него на плече. Прошло три года с тех пор, как в последний раз в этот дом приводили ребенка, и она уже успела забыть, как это все тяжело и больно.

— Так всегда бывает? — спросил Эштон.

— Почти всегда.

— Ты действительно думаешь, что девочка имеет какое-то отношение к грозовой туче?

— Вполне возможно. Туча ведь рассеялась, верно? Она исчезла в тот момент, когда в комнату вошли мальчики.

Эштон тихо вздохнул:

— Ах, Пенелопа, я уже и не знаю, во что верить.

— Тебе не надо ни во что верить. Достаточно знать, что все они — всего лишь дети, а не отродье дьявола.

Эштон поцеловал ее в лоб.

— Я это знаю, не сомневайся. Кто-то, однако, должен научить твоих сородичей предохраняться.

Пенелопа вдруг рассмеялась и заявила:

— Говорят, что мы как кролики. То есть очень плодовиты. Так что, возможно, мои родственники не очень-то виноваты.

Эштон вдруг представил Пенелопу округлившейся, с его ребенком в животе. И радость, которую он при этой мысли испытал, не на шутку его напугала. Пытаясь как-то отвлечься от таких опасных мыслей, он вскочил на ноги и заявил:

— Полагаю, такое событие следует отпраздновать. Я имею в виду появление этой малышки.

Пенелопа со вздохом покачал головой:

— Нет, не думаю. Мать сбыла с рук своего ребенка… Едва ли это повод для праздника.

— Нет, конечно, не повод. Но мы можем сказать девочке, что хотим отметить ее появление в «Хижине Уэрлока». То есть… отметить пополнение семьи. — Эштон наклонился и поцеловал Пенелопу в губы. — Доставай лучшую посуду, лучшие скатерти, и вы все переодевайтесь в свои лучшие наряды. А я поеду и привезу еды. Устроим настоящий пир.

Пенелопа проводила его взглядом и покачала головой. Конечно, идея была замечательная, но никогда ведь не знаешь, как к этому отнесется ребенок. У детей свои взгляды на жизнь. Однако Пенелопа решила, что рискнуть все-таки стоит. Праздник в честь Джуно поможет ей почувствовать, что она здесь желанна, что ее принимают такой, какая она есть.

— Все прошло куда лучше, чем я ожидала, — сказала Пенелопа. Она сидела на ковре в своей спальне рядом с креслом, в котором устроился Эштон. — Джуно выглядела такой счастливой…

— И это хорошо уже хотя бы потому, что дождь нам сегодня не грозит. — Эштон ухмыльнулся, когда Пенелопа рассмеялась. — Знаешь, мне все еще с трудом во все это верится.

— И мне тоже. Хотя я слышала об одном нашем предке, который умел такое делать. К несчастью, его сожгли на костре.

— Сожалею… — пробормотал Эштон. Он встал, взял с кровати подушки и положил их на пол. Усевшись на ковер рядом с Пенелопой, он протянул ей руку: — Иди ко мне.

Она устроилась поудобнее в его объятиях и, тихонько вздохнув, прошептала: