Клиф указал на убогого вида мальчишку, сидящего в пыли с треснутой чашкой в руках. Рядом с будничным видом, с каким Плишка мог бы подкидывать людей высоко в воздух, цирюльник пытался удалить пожилому мужчине катаракту – судя по тому, как он стучал зубами, денег у него не было не только на врача-мага, но и на обезболивание. Несколько человек стояло рядом и смотрело. А что? Один из трех человек лишался зрения. Сайта бы на его месте еще и плату за просмотр брала, хотя вряд ли он нуждался в деньгах. У него спросили, вправляет ли он переломы, он ответил, что да, пусть ему только объяснят, как это делается.

– С цирюльником договариваются, чтобы он давал сдачу самыми мелкими пластинками. За это ему при случае находят клиентов. Попрошайки – обычно самые младшие, ну и те, кто под лошадь попал или кого избили когда-то очень сильно родители там или из другой шайки мальчишки, но таких обязательно защищать надо. Среди взрослых-то попрошаек редко настоящие увечные встречаются. Вон того парня Самти зовут. – Клиф кивнул на мальчишку с перебитым локтем. Когда он шевелил плечом, предплечье болталось под ним словно пришитое. Женщина, вся наряженная в украшения из фаянса, бросила ему монетку, он тут же забормотал что-то благодарное. – Когда мать умерла, отец перестал его кормить, в итоге мальчишка попался на воровстве. Продавец стражу звать не стал, бросил его на землю и руку оттоптал – после этого он к нам попал. Ну а охраняет его Укол. – Клиф указал на долговязого парня, прислонившегося к углу мастерской «Любые изделия из дерева». – Не знаю, как его по-настоящему зовут.

– А если с взрослыми бандами пересекаетесь? – спросила Сайта.

– Если просто кто-то хочет поделиться заставить, то ничего. У Лезвы всегда есть, чем ответить. Если же настоящая банда, таких несколько в Сенате, то приходится либо переселяться, либо договариваться. Лезва платит Логану, но, насколько я знаю, не очень много.

– А вообще банды в Сенате – реальная сила?

– В окраинных районах, в центр они не лезут.

Сайта кивнула. И правлению и домам было выгодно, чтобы в центре царил порядок. Это же такой контраст: тяжелая работа, проблемы и страхи обычной жизни в трущобах, и защищенный праздник в центре. Начало турнира служило сигналом, что горожанам пора потратить накопленные со времени предыдущих соревнований эмоции и деньги. Сайта не могла не оценить красоты замысла.

– Сколько у Лезвы таких, как Укол? – спросила она.

– Семь.

– Считая тебя?

– Не считая.

Обгоняя их, босоногий паренек едва не угодил под груженную песком телегу. За ней по мостовой тянулось несколько желтых струек: тем, что высыпалось за одну поездку, наверняка можно было бы наполнить не одну сотню песочных часов.

– С посланиями многие бегают? – спросила Сайта.

– Поначалу почти все пробуют, а уж потом, если не получается, то что-то другое… – Клифу пришлось резко отпрыгнуть в сторону. К магазину «Краски любого цвета» пристраивали второй этаж, и время от времени прохожие вынуждены были проявлять сноровку. Предупреждения «Кирпич!», как правило, запаздывали. – Это не так просто, как кажется. Не подойдешь же к первому встречному на улице. Нужно места знать, ну и чужим не попадаться: послания ведь не только в своем районе – по всему городу приходится разносить.

– Тогда я тем более не понимаю, – Сайта вспомнила, что про мальчишек, передающих послания, ей рассказывал Гринам. – Это же дети. Почему они не могут взять деньги и забыть, что их просили?

– Не могут. Если послания не будут доходить, деньги платить перестанут. Старшие за этим следят и в случае чего очень строго наказывают.

– Понятно… Тогда еще скажи: в вашей шайке сколько человек читать умеет?

– Трое, – спокойно ответил Клиф. Он был почти как Кан: если его какие-то вопросы и удивляли, виду не подавал. – Лезва умеет. Еще Карандаш и Огонек.

– Карандаш? – Про Огонек-то еще ясно: Ремтик, к примеру, тоже рыжий, а вот Карандаш…

– У него постоянно карандашик за ухом, на бумажках что-то записывает постоянно, штуки всякие придумывает. Лезва хотел его выгнать, но он посоветовал, как можно денег найти.

– Я б его раз в месяц выгоняла.

– Лезва так и делает.

Клиф несколько часов показывал им, где в Сенате просят милостыню. Где легче всего заработать на посланиях. Где работают карманники – за их шайкой было «закреплено» два небольших рынка и несколько улиц, густо заселенных магазинами и ремесленными мастерскими. Несколько мальчишек, этим нередко занимался сам Клиф, искали для Лезвы любые потенциально полезные сведения. Дети не так заметны: им легче подслушать разговор стражников, вызнать, что планируют на ближайшую ночь банды. Так избегали множества различных опасностей: когда кто-то из боссов решит обложить шайку данью или какой-нибудь маг сделает большой заказ на детей. Клиф назвал пару трактиров: «Шепот умирающего» и «Винный погребок», где находиться было особенно полезно.

– А девушки среди вас есть?

– Конечно. – Если Клиф видел в толпе или за работой кого-то из знакомых, он тут же объяснял, кто это и чем занимается. Они видели, как мальчишки покупали призмы радости: «С этими уже ничего не сделаешь», и как стражник намеренно мешал мужчине со значком гильдии шкурников догнать стянувшего у него кошелек парнишку: «Лезва этому платит».

– Много девушек? – переспросила Сайта.

– Меньше, чем парней, но не слишком, ну и немного другого возраста они. Мальчишки-то даже совсем мелкие сбегают, а девчонки обычно лет с двенадцати-тринадцати. Чаще всего, когда мать умирает или если отец, а мать тут же за другого выходит.

– И что с ними случается?

– Часть возвращается, когда есть-спать захочет, часть пропадает. Все остальные либо по борделям, либо к нам.

– И чем они занимаются?

– Тем же, что и парни. Самые красивые со временем к старшим прибиваются. С ними же потом и уходят. Остальные – кому как повезет. Бывают, что замуж выходят, бывает, домом удовольствий все заканчивается.

На улицах стало заметно меньше народу – они отклонились от центра. Здесь стояло больше жилых домов, на трактирах в большинстве случаев не было вывески. Одно из зданий больше походило на особняк древнего вампира.