Шрифт:
– Что вы с этим недоумком Борисом там хотели?
Дэвис повернулась лицом к Штайммель, для равновесия вцепилась в прутья за спиной, сделала жесткое лицо:
– Мы? Ну – ты же не собиралась делиться мальчиком.
– Еще бы.
– Но ты его украла.
– Что вы задумали?
Дэвис растерялась:
– Вопрос не по сути.
– Да нет, как раз по сути. Ты не хуже меня знаешь, что могло получиться из этого сопляка. Мне просто немного не хватило времени.
Дэвис осторожно направилась к койке, где сидела Штайммель:
– Не понимаешь – именно потому нам и надо сотрудничать. Если взглянуть на тему под двумя разными углами, больше шансов разобраться.
Штайммель снова закрыла глаза.
– Нет, не отмахивайся от меня. Послушай, если поработать над ребенком вдвоем, то… кто знает? Я и ты, Дэвис и Штайммель, мы могли бы в один момент распотрошить эту мелюзгу на благо науке.
Штайммель открыла один глаз и взглянула на Дэвис.
– Штайммель и Дэвис. Но пока я тебя не придушила, подумай вот над чем: мы не только сидим в тюрьме, за решеткой! в каталажке!! в кутузке!!! мы даже не знаем, где этот ссыкун!!!!
– Я в курсе. Ну а если сбежать?
– Сбежать? У тебя… – Штайммель остановилась, подняла глаза к потолку, вытянула шею и выпрямилась. – Если тупая, необразованная, неотесанная деревенщина вроде Джеймса Эрла Рэя [224] может выбраться из тюрьмы, чем хуже пара пробивных девочек из Вассара, [225] докторов философии после Лиги плюща?
224
Джеймс Эрл Рэй(1928–1998) был приговорен к пожизненному заключению за убийство американского баптистского священника Мартина Лютера Кинга (1929–1968), борца за права черного населения. В 1977 г. бежал из тюрьмы особого режима (однако на третий день был пойман).
225
Престижный колледж в штате Нью-Йорк, первоначально – женский (один из первых в США).
– Ну вот, другой разговор.
(х)(Рх -> ~Дх)-(х)[(Рх amp;Пх) ->~Дх]
Когда мы вернулись в детскую, сотрудники и дядюшка Нед начали дебрифинг. Я сидел за столиком, передо мной лежал блокнот, а мадам Нанна, пристроившись сзади на полу, терла мне шею. Несомненно, она рассчитывала, что я расслаблюсь и информация потечет беспрепятственно. Я срыгнул для них все, что видел, но ничего не снабдил контекстом. И все же они пришли в явный восторг от уравнений, телефонных номеров и схем. Их эксперимент удался, решил я. Я с самого начала понял, что как таковая собранная информация никому не нужна; важно то, что я действительно прошел задание и выполнил миссию. Я функционировал.Более того, был в полностью эксплуатационном и рабочем состоянии. Сразу после беседы дядюшка Нед позвонил президенту и сказал: демократии и бейсболу ничто в мире не угрожает, можете совершенно безнаказанно отправляться в Палм-Спрингс играть в гольф.
Vexierbild
БАРТ: Ты помнишь, как на прилавках впервые появились эти войлочные фломастеры? Мне так не терпелось купить себе такой и опробовать. Их тоже выпускали японцы, и если онистанут ими писать…
ХЕРСТОН: [226] Я тогда уже умерла. Но, впрочем, кому это интересно?
БАРТ: Разве не понимаешь? Я говорю об акте написания. Сам жест настолько важен для смысла, тебе не кажется? Ведь даже то, где я сижу во время письма, влияет на значение.
226
Зора Нил Херстон(1891–1960) – американская писательница, афроамериканский антрополог и фольклорист.
ХЕРСТОН: Чем ты обкурился?
БАРТ: Я даже наблюдал «биковский [227] стиль» письма, как я его называю. Ты видела этих людей – строчат слово за словом, без остановки.
ХЕРСТОН (кивая):Случалось видеть, конечно.
БАРТ: В конце концов фломастер я выбросил, потому что кончик очень быстро истрепался. Теперь вернулся – и, думаю, навсегда – к самым тонким авторучкам. Гладкое письмо, какое я люблю, без них немыслимо. А ты чем пользуешься?
227
От названия шариковых ручек «Бик».
ХЕРСТОН: Заточенная кость и кровь.
эксусай
Неожиданно из Малыша Ральфая превратился в Тайного агента обороны 1369. Вместо детской кровати в своей безвкусной комнатушке я теперь спал на койке в стерильной камере восемь на восемь футов с унитазом, рассчитанным на мою попку, и охранником за решетчатой дверью. Мальчик подрастал. Романов Ральфу больше не выдавали – только сухие технические журналы и пособия по обороне. Больше никаких прогулок по парку, лишь конвоируемые шествия по спортплощадке: за ручку с охранником до дальнего баскетбольного кольца и обратно. Во дворе по неизвестным мне причинам были и взрослые, одетые так же, как я. Не знаю – тоже ТАО или насильники и убийцы. С мощной мускулатурой и татуировками. Охранник не давал им со мной разговаривать, но некоторые кричали: «Эй, смотрите, молодое мясо!», «На чем попался?» и «За что сидишь? Отнял конфету у другого ребенка?» Наконец, на третий день, я остановился и палочкой начертил на бейсбольном поле, на холме подающего:
Я спокойно могу пролезть между прутьями камеры в предрассветные часы.
Подпись: Картонная фигурка Майк.
Почему я здесь?
Это я спросил у дядюшки Неда, когда он наконец пришел меня проведать.
– Просто мы хотим тебя уберечь, мальчик, – сказал дядюшка Нед. – Ты должен знать: в мире есть силы, которые на что только не пойдут, чтобы тебя сграбастать. Поверь мне, это для твоего же блага.