— В кино!

— А «Дворянское гнездо» Тургенева в театре небось?

— В театре!.. Слушайте, а почему вы, собственно, так волнуетесь?

— Я не волнуюсь! — почти закричал он. — Но я не могу понять. Как же так?! Вы же, наверное, учились в школе. Разве вы там не писали сочинений по отечественной литературе?

— Писала!

— Как же вы могли их писать, если вы, оказывается, ничего не читали?!

Она иронически прищурилась. Этот чудаковатый малый, не то студент, не то рабочий, в коротком ватнике на «молнии» начал ей надоедать. Она решила сбить его с ног одним ударом.

— А мальчики на что?! — сказала она надменно, глядя ему прямо в глаза. — Мне наши мальчишки помогали писать сочинения. Каждый за честь считал!

Он откинулся на спинку вагонной лавки и действительно стал похож на боксера, получившего хороший удар в челюсть и повисшего на канатах, окаймляющих ринг. Впрочем, он тут же очнулся и сказал слабым голосом:

— Но ведь вы что-то все-таки читаете! Что же вы читаете… извините меня за любопытство?!

Она подняла свои тонкие брови, посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Я люблю иностранных писателей!

— Например, кого?

Она отчеканила:

— Например, Реманка, Хемингуэя… ну и так далее!..

Он оживился, обрадовался. Даже простил ей «Реманка». Мало ли что бывает. Человек оговорился, ну и что?!

— Я тоже очень люблю Хемингуэя, — сказал он радостно. — Что вам у него нравится?!

Она посмотрела в окно, поднялась. Электричка, сбавив ход, приближалась к перрону Курского вокзала Она обернулась к нему и сказала:

— Я вам лучше скажу, что мне не нравится. Мне не нравятся экзамены, а еще больше экзаменаторы.

Раскрыв сумку, она с раздражением сунула — но не в сумку, а мимо сумки! — книжку, переплет которой был аккуратно завернут в плотную белую бумагу, и пошла к выходу, не попрощавшись с ним. Он стоял и смотрел, как она уверенно переставляет свои крепкие ножки в прочных, основательных полусапожках, потом наклонился и поднял упавшую на пол книжку. Хотел было окликнуть ее владелицу, но бес любопытства заставил его сначала посмотреть, что же это была за книга. Посмотрел. Это была «Книга о вкусной и здоровой пище».

Тогда он положил ее «пищу» на лавку и вышел на перрон с другой стороны вагона.

Поздним весенним вечером я возвращался домой из гостей в отличном настроении. Причин к тому было две: во-первых, в гостях за ужином подавали болгарский экспортный «плиско», и я позволил себе принять две… нет, кажется, три рюмки (моя бдительная супруга сидела по нездоровью дома, и я оказался вне ее «цензурных» возможностей), а во-вторых, уж больно хороша была «ледяная, красноносая московская весна», — эти прелестные и точные эпитеты принадлежат Илье Ильфу.

Город уже готовился отходить ко сну. Окна в домах гасли одно за другим, как отжившие свой срок планеты.

Я свернул с магистрали на боковую улицу, миновал два дома и вдруг увидел Его. Он сидел на подоконнике раскрытого настежь окна в комнате первого этажа довольно невзрачного старого дома — тощий, большеголовый, но при этом очень симпатичный черный кот.

Возможно, я бы прошел мимо него, — мало ли симпатичных кошек в большом городе по вечерам вылезает на подоконники подышать охлажденными испарениями бензина, которые на языке бедных горожан называются «свежим воздухом», — но кот сам заставил меня остановиться. Он коротко и властно мяукнул, словно сказал:

«Можно вас на одну минуточку?»

Я подошел к окну вплотную, посмотрел в его немигающие нахальные зеленые глаза.

— Что вам угодно, товарищ кот?

Кот молчал, продолжая разглядывать меня в упор.

— Вам хочется со мной поболтать? Но поймите: о чем может трезвый человек говорить с кошкой, к тому же абсолютно незнакомой?! У нас с вами нет общих интересов!

Кот встал на подоконнике на все четыре лапы и, выгнув дугой хребет, потянулся так, чтобы я мог оглядеть его в профиль всего целиком. И тут я увидел его укороченный до половины хвост.

— Вы что, из Габрова? — обрадовался я.

Кот молчал.

Я стал гладить его и чесать за ухом. Кот замурлыкал, жмурясь и потягиваясь от удовольствия. При таком контакте можно было переходить на «ты».

— Пойдем ко мне, киска, будешь у меня жить! Гарантирую трехразовое питание, выезд на лето на дачу в Переделкино и, наконец, мою дружбу. Я напишу цикл рассказов и посвящу их тебе. Я тебя введу в литературу.

Кот открыл прижмуренные глаза и снова пристально посмотрел на меня.