— Этот факт, товарищ Сарафанов, говорит о том, что в жизни всякое старье иногда маскируется под новое. Нужно, товарищ Сарафанов, внимательно, так сказать, глядеть по сторонам, чтобы не попасть в неприятный, вернее, обидный, я бы даже сказал — позорный, просак!

И на этот раз Спартак Лукич был абсолютно прав! Аркаше осталось лишь склонить голову в знак своего полного согласия с этими мудрыми мыслями и пообещать редактору в дальнейшем глядеть по сторонам, что называется, «в оба».

Лифтерша Каныгина — совсем еще молодая, крепкая и свежая женщина — сидит на стуле и читает книжку. Отдается она этому любимому занятию с наслаждением, самозабвенно, вся целиком, так, как это умеют делать только московские лифтерши. Ее широкий лоб перерезан глубокой складкой, пухлые губы чуть шевелятся: Каныгина читает тихим шепотом, вслух, «про себя».

Никто и ничто не мешает ей заниматься чтением в эти долгие дневные часы. Жильцы дома на работе, хозяйки вернулись уже из магазинов, редко кто войдет сейчас в дом или выйдет из него.

Каныгина даже рада бывает, когда ее оторвут от интересной книжки: глаза устают от непрерывного пожирания волнующих страниц. Маленькие передышки просто необходимы.

Вот после прогулки по двору возвращается к себе на пятый этаж вдова профессора Саломахина со своим котом Гулливером. Кот — толстомордый, роскошный, откормленный на диво зверь — важно шествует впереди хозяйки на длинных вожжах из широкой желтой ленты, перекрещенной на его молодецкой груди.

Каныгина с удовольствием поднимается со стула, кладет книжку, открывает дверцу лифта и пропускает в кабину профессоршу и ее любимца.

— Ну что, Гулливешка, нагулялся?

Поставив хвост палкой, кот смотрит на лифтершу снизу вверх своими надменными глазами, будто хочет по-профессорски строго сказать ей: «Неужели вам не надоело каждый раз, когда вы меня видите, повторять одно и то же?! И какой я вам Гулливешка, в конце концов?!»

Гулливер и профессорша уехали к себе на пятый. Каныгина нажимает на кнопку, спускает кабинку лифта вниз и снова принимается за чтение.

Еще десять страниц проглочено. Опять резко хлопает входная дверь. Со двора входит Василий Архипович, управляющий домом. Каждая клеточка его коренастого тела как бы излучает неукротимую энергию, лицо красное, брови озабоченно нахмурены.

— Здравствуй, Каныгина! — командирским басом приветствует он свою подчиненную.

— Здравствуйте, Василий Архипович!

— Все читаешь?

— Такое наше дело лифтерское, Василий Архипович: кто читает, кто вяжет на своем сидячем рабочем месте!

— Какую книжку читаешь?

— «Виконт де Бражелон».

— Это из какой же жизни?

— Из французской, Василий Архипович!

— Про… визит к нам?

— Нет, про королев, Василий Архипович. Историческое.

— Ну ничего, Каныгина, читай! Развивай свою культуру! — милостиво разрешает управляющий домом и, сняв кепку, вытирает платком испарину со лба. — Каждому, как говорится, свое. Кому книжечки читать, а кому трепыхаться с утра до вечера. У кого праздник на носу, а у работников коммунального фронта одна забота… как бы тебе по шапке не надавали за опоздание с ремонтом. А чем я виноват когда меня маляры режут!.. Завтра кто здесь дежурит?

— Евдокия Саввишна!

— Она кто, я уже забыл — вязальщица или читательница?

— Она больше вяжет, Василий Архипович!

— Вот что, Каныгина, очень тебя прошу — подежурь завтра за нее. Завтра маляры обещали прийти, а меня, как на грех, в район вызывают.

— Случилось что, Василий Архипович?

— Всех управляющих вызвали. Не то на пресс-конференцию, не то на семинар, а скорей всего, на протирку с проборцией. А тут как раз маляры! На вязальщицу эту надежда у меня малая. А ты, Каныгина, все ж таки читательница, у тебя глаз повострей Побудь завтра вроде как бы моим заместителем. Присмотри по-хозяйски за малярами. Ладно?

— Пожалуйста, Василий Архипович! — соглашается польщенная Каныгина. — Раз нужно для дела, я завсегда…

И снова хлопает входная дверь. На этот раз в вестибюле дома появляется паренек лет восемнадцати в светло-серой кепке из пушистой материи, в коротком, ладно пошитом пальто, в вызывающе новых желтых чешских полуботинках. В одной руке у него новенький чемодан, в другой — аккуратно перевязанный магазинный сверток. Кокетливо-лихой русый чубчик свисает из-под кепки на его левый висок.