Обо всем этом думал Паша, вталкиваясь в лифт и нажимая одиннадцатый этаж. Все те же веселые разговоры, шум, секретарши с бумагами к начальству, задумчивые журналисты, которых он отличал по глазам, и масса другого народа, о чем говорящего и чем занятого – непонятно.

К одиннадцатому этажу в лифте почти никого не осталось, он вышел и побрел по знакомым коридорам. Все было как и десять лет назад. Вот и комната, где сидел Веткин со своими коллегами. Справа читальный зал, где поругавшиеся с начальством сотрудники читали для психотерапии «Советскую энциклопедию». Слева – кабинет главного редактора, не знаю, как он теперь называется. А вот и комната, где сидело человек восемь самых молодых и подающих надежды. Сейчас тут осталась одна Сивкина. Надежды остальных во что-то материализовались.

– Здравствуй, Ириша! Ты все такая же.

Парамон не врал: Сивкина и вправду не сильно изменилась.

– Стараемся, но время берет свое. Ты сразу лучше расскажи, зачем пришел, не вешай лапшу на уши. То от тебя три года ни слуху ни духу, а то бегом прибежал.

– Ну, врать не буду. Хочу на телевидение устроиться.

– А я ведь говорила тебе, что телевидение – это наркотик. Кто раз попробовал, уже с этой иглы не слезет.

– Да что я пробовал? Журналистом пару репортажей сделал и все! Журналистика она и в Африке журналистика – так нас с тобой учили.

– Ну не скажи! Это затягивает. Хотя что мы с тобой спорим? Я прямо сейчас позвоню в редакцию Тормошилова...

– Самого Тормошилова?

– А что такое? Ему нужен ассистент режиссера на новую передачу «Татами – мозгами».

– Ира, я же ничего в режиссуре не понимаю, тебе ли не знать, мы же вместе учились!

– Если ты такой наивный юноша, что думаешь, что ассистент режиссера занимается режиссурой, тогда тебе действительно надо поучиться. А поучиться лучше всего у Тормошилова. Вот Варлам Строганов, например.

– Из передачи «Песен воз»?

– Не просто из передачи, а ведущий передачи, любимец всей страны. Начинал у Тормошилова осветителем. Бебики носил по студии, а сам смотрел, как Тормошилов работает. Вот и научился без отрыва от бебиков.

– Кто такие бебики?

– Это лампочки такие, малый свет.

– Ну вот видишь, я самых простых вещей не знаю!

– Не мудри. Хочешь работать на телевидении – все выучишь. Или вот Виталька Прокуроров, тот вообще у Тормошилова постановщиком начинал.

– Режиссером-постановщиком?

– Какой ты все-таки дурак, Парамон! Режиссер-постановщик – это высшая должность. Это сам Тормошилов, а постановщик – это тот, кто декорации ставит и гвоздями прибивает. Еще их монтировщиками называют, кто как. Вот Виталька и таскал декорации, а сам учился. А сейчас, смотри, у него своя передача, он депутат и все такое.

– Ладно, звони. А платят там хорошо?

– Уж не хуже, чем в твоей газете. Сам договаривайся о деньгах. Но предупреждаю: Тормошилов в работе – зверь. Будет тяжело.

– Не привыкать. Давай звони.

Должен в этом месте напомнить читателям, что в то время мобильные телефоны были неслыханной роскошью. Договаривались с простых телефонов, просили перезвонить и ждали звонка. Пока Ира искала нужного человека, Парамон думал о том, правильный ли он совершает шаг. Наконец нужный человек ответил, встречу назначил на завтра, и от сердца отлегло. Можно было просто поболтать, но засевшая в мозгу мысль не давала Паше покоя.

– Ты помнишь, вчера три года было Веткину. Вы отмечали?

– Так, как-то никак. Кстати, а ты в курсе, что Веткин, когда пришел с радио сюда, первым стал у Тормошилова работать?

– Нет, я не знал.

Паша понял, что это судьба. Где еще поближе поговоришь с людьми, как не на работе!

– Так вот знай. А вы в газете хоть помянули?

– Я один стопку водки хлопнул и все. А не знаешь, что говорят? Как следствие продвинулось за эти годы?

– Да никак. А что не ясно? Все знают, кто убил, но никто ничего не раскроет.

– Как знают, кто убил?

– А ты что, не знаешь? Все «Останкино» говорит.

– И кто?

– Да Леша Двубаш.

– Господи, а он-то при чем?

– Как, ты не знаешь? У него с Меланьей Веткиной роман. Еще при живом Веткине начался. Вот они его и грохнули.

– Какие-то ты страшные вещи говоришь. Мне не верится!

Ирина почему-то перешла на шепот и подвинулась к Черноте.

– В Библии есть пророчество. Если мужчина убивает мужа, чтобы обладать женой, на него падает проклятье Бога. Все «Останкино» знает, что Двубаш болеет. Говорят, рак у него, не выживет. Проклятье на нем!