Все такие объединения – свободные и клятвенные, союзы и корпорации – с течением времени становились все более грозными крепостями, из которых народные массы выступали в поход, чтобы завоевать политическую власть. Городские демократии достаточно быстро поняли, что их гражданские свободы и экономические привилегии полностью зависят от милости эгоистичных и капризных верховных правителей города – короля, феодального сеньора или патрициата. Широкие привилегии, которые когда-то были даны этим правителям, позволяли им отменить или ограничить автономию ремесленных союзов и действовать во вред их материальным интересам. А городские труженики страдали еще и от угнетательских, рискованных и необдуманных действий группы привилегированных лиц, управлявших городом. Именно народные массы несли на себе основное бремя общих обязанностей, из их среды набирали людей в полицию, стражу и дозор, а также в те отряды, которые тогда соответствовали нынешним пожарным бригадам. Это массы платили самые большие налоги и служили в военном ополчении. Своим трудом, своими деньгами и своей кровью массы укрепляли могущество и жизнеспособность городских государств, а имели право лишь на очень малое участие в управлении ими.

Поэтому с XIII в. в ремесленных союзах началось и стало усиливаться движение за демократию, которое часто принимало форму революционной борьбы. Целью этого движения было лишить сословие патрициев – выходцев из дворянства или из гильдий – монополии на политическую власть, а программа была завоевать часть власти или монопольно всю власть над городом. Средствами этой борьбы были забастовки (takehans), союзы работников и, в конце концов, вооруженные восстания. Это движение распространилось по всем странам Запада. Во Франции со второй половины XIII в. забастовки, подготовленные корпорациями или братствами, вспыхивали повсюду, особенно в промышленных округах. В Бове в 1233 г. мэр этого города и местные менялы подверглись оскорблениям и жестокому обращению, и король должен был отправить в тюрьмы 1500 мятежников. В Провене и Руане (1280–1281) ремесленники подняли восстание против торговцев текстильными товарами, и мэр столицы Нормандии был при этом убит. В Париже в 1295 и 1307 гг. союзы рабочих вели себя так угрожающе, что король Филипп IV Красивый был вынужден их распустить. В Кастилии, Арагоне и Каталонии, прежде всего в Кордове и Убеде (1312–1332), городские патриции-дворяне (caballeros) должны были выслушивать шумные требования народа. Во Франции, так же как в Испании и Англии, королевская власть оказалась достаточно сильной для того, чтобы положить конец злоупотреблениям олигархов, удовлетворить часть демократических требований народа и восстановить порядок под своим управлением. Она дала народу гарантии, льстила честолюбию городских тружеников, развивая клятвенные корпорации, и (как было в Амьене) открыла простым горожанам доступ в советы и муниципальные магистратуры.

В тех странах, где у центральной власти не было возможности для таких действий, демократическая революция была гораздо мощнее. В рейнских и дунайских областях Германии, в Ульме, Франкфурте, Нюрнберге, Майнце, Кельне, Страсбурге и Базеле произошла яростная борьба, в результате которой патриции были в конце концов вынуждены уступить управление городами корпорациям. В Нидерландах это движение было особенно сильным. Сторонники демократии из ремесленных союзов, бедняки ремесленники – их называли povre peuple или klauwaerts – применили все возможные способы борьбы – коалиции, забастовки, называвшиеся takehans, восстания, союзы с крупной феодальной знатью, графом Фландрским и графом Геннегау, чтобы свергнуть деспотическую власть гильдий, которые назывались Leliaerts и опирались на поддержку короля Франции. В Льеже (1253) союзы ремесленников восстали против власти провостов и епископа. В Динане (1255) медники, а в Юи (1299) ткачи выступили против гильдий купцов-предпринимателей. В Турне (1281) и повсюду в Геннегау (1292) ткачи и другие ремесленники боролись против патрициев. С 1275 г. во Фландрии открыто шла революция. В Генте, Брюгге и Дуэ граф помогал ремесленникам подорвать авторитет патрициата. Повсюду эта борьба сопровождалась беспощадным насилием с обеих сторон. И представители крупной буржуазии (majores), которые любили называть себя «достойными людьми» (goden), и ремесленники, которых они называли «жалким сбродом» (minores, gwaden), казнили и изгоняли своих противников. В течение примерно 30 лет, с 1297 по 1328 год, по Фландрии прокатилась волна страшных революций. Фламандские союзы ремесленников, воодушевленные стремлением к демократии и городским патриотизмом, подняли восстания в Ипре, Дуэ, Генте, Лилле, Брюгге и Ауденарде. Они устроили резню французов, получившую название Брюггская заутреня, в мае 1302 г., и одержали блестящую победу над французским рыцарским вйоском в битве при Куртре 11 июля 1302 г. Ткач Конинк (П. Конинк – предводитель только что упомянутого восстания-«заутрени» в Брюгге. – Пер.) бросил вызов самому могущественному государю христианской Европы – Филиппу IV Красивому, и этот король, несмотря на свой реванш при Мон-ан-Певеле (18 августа 1304 г.), был вынужден вступить в переговоры с демократической властью Фландрии (1305). Эта революция была успешной, и народ завоевал то, чего законно требовал. В Нидерландах монополия патрициата была отменена, и союзы ремесленников добились допуска своих делегатов и руководителей в советы и магистратуры. Эти союзы отменили ставшие злоупотреблениями чрезмерные привилегии гильдий, провозгласили свободу торговли и добились всей полноты власти в управлении экономикой. Они добились права судить своих членов, и наемный труд стал свободным. Они заменили штрафами крайне суровые наказания – смертную казнь, изгнание и другие, которыми патриции раньше карали ремесленников за профессиональные ошибки. Они дали ремесленникам право свободно покупать сырье и продавать изготовленную продукцию напрямую покупателям. Для рабочих крупных промышленных предприятий Фландрии завоевание политической свободы стало средством экономического освобождения.

Кроме Нидерландов, эта революция больше нигде не добилась таких больших результатов. На юге Франции и в Италии это движение даже имело больше успеха в разрушении анархической тирании патрициев-дворян, чем в установлении демократической власти трудящихся.

В этих странах простой народ (minutus populus, m'ediocres, minores) заключал союз с богатыми буржуа из ведущих корпораций, а иногда, как было в Провансе, даже с духовенством против власти высокомерных и заносчивых феодальных сеньоров, владевших городами. Союзы (arti) и братства ремесленников испробовали все возможные средства для борьбы – тайные соглашения, забастовки в отдельных ремеслах и даже общую забастовку (например, в Болонье), заговоры, уличные бои – чтобы захватить политическую власть. Повсюду popolani создавали свои ополчения во главе с «народными капитанами» и объединялись под руководством вождей – приоров и старшин ремесленных союзов (arti), чтобы прогнать дворян из правительства, советов и магистратур. Главными аренами этой драматичной борьбы были Милан и Брешиа (1200–1286), Реджо (Реджонель-Эмилия. – Ред.), Пистойя, Пиза (1254), Генуя (1257–1270), Сиена и Ареццо (1283) и, главным образом, Болонья (1257–1271) и Флоренция (1250–1293). Сословие патрициев-дворян вышло из нее побежденным, значительно поредевшим после репрессий и погромов и разоренным конфискациями. Победившая коалиция буржуазии и демократии закрыла им доступ в советы и на государственные должности и сделала занятие ремеслом обязательным условием для получения политических прав. Она вручила широкие властные полномочия «народным капитанам» или гонфалоньерам – начальникам народного ополчения, а советы отдала приорам и ректорам ремесленных союзов. Правительство и ассамблеи оказались под влиянием народных масс, но, как правило, уступленные политические права получали только arti minori. Простые люди, работавшие по найму, остались вне гражданского общества.

На юге Франции революция была такой же по характеру и принесла столько же пользы низшим слоям демократического общества. В Марселе (1213), Авиньоне (1225), Арле (1225), Ниме (1272), Каркасоне (1226) и Монпелье (1246) союзы ремесленников сумели, в некоторых случаях путем восстания, пробиться в советы и парламенты, а иногда даже в магистратуры. Нигде, кроме Нидерландов, простой народ, который в то время был совершенно не способен исполнять общественные обязанности, не получил пользы от захвата или раздела муниципальной власти энергичными демократическими слоями городского населения. Но для основной массы трудящихся эта победа была естественным и законным дополнением к усилиям, которые они приложили для своей организации, и к роли, которую они играли в обеспечении процветания экономики городов.

Освобождение торговых и промышленных сословий и увеличение их роли в жизни общества привели к значительному улучшению их положения. Став хозяином себя самого и своего труда, городской труженик – мастер или подмастерье – мог направить по любому пути свою готовность к новым начинаниям и свои силы. Под опекой и защитой свободного союза ремесленников или клятвенной корпорации и под охраной муниципальных законов он и его труд были одновременно свободными и надежными. Только меньшинство трудящихся, состоявшее из наемных рабочих зарождавшейся крупной промышленности, было лишено преимуществ такой организации. Во Фландрии, в Тоскане, на севере Франции и повсюду, где крупные предприниматели брали в свои руки распределение работы и управление процессом труда, они суровыми мерами превратили находившихся у них на службе подмастерьев и мелких мастеров в наемных рабов. Они раздавали заказы и сырье кому и как хотели, они были единственными покупателями и продавцами произведенной продукции и навязывали одинаково мастерам и подмастерьям произвольные условия и тиранические правила. С помощью умело разработанной системы авансов они превращали этих рабочих в своих должников, чтобы держать их в зависимости, платили им лишь столько, чтобы рабочие не умерли от голода, а иногда даже выдавали зарплату натурой согласно произвольно установленным ценам, что позже стали называть «зарплата товарами».

К счастью, этот пролетариат на тогдашнем Западе был не слишком многочисленным. Основная масса трудящихся горожан работала в «мелкой» промышленности, входила в союзы ремесленников, и эти организации были для них опорой их независимости и гарантией материального благополучия. Добровольное объединение в подчиненный дисциплине союз делало их настолько сильными, что они были недосягаемы для капризов и деспотизма старых феодальных властей. Союз охранял их от излишней конкуренции, безработицы и перепроизводства, от паразитирующих на чужом труде посредников, от махинаций спекулянтов и эксплуататоров. Мастера и подмастерья могли трудиться, не тревожась о завтрашнем дне. Они были уверены, что найдут в своей маленькой мастерской применение для своего хорошо налаженного труда, а на городском рынке покупателей для своей продукции. Уставы ремесленных союзов позволяли любому претендовать на звание мастера и устанавливали удачное равновесие между правами и обязанностями каждого человека. Они до определенной степени поддерживали равенство в производстве и распределении благ, не позволяли мастерам накапливать большие состояния и обеспечивали стандартный для того времени уровень жизненных благ широким слоям населения. Подмастерье, который шел на рыночную площадь наниматься, был уверен, что найдет себе работу либо на день, либо на неделю, либо на более долгий срок. Ему не надо было бояться, что конкуренты – чужеземцы и женщины, которые занимаются тем же ремеслом, – переполнят рынок своими услугами. Правда, работа была тяжелой, и рабочий день – например, в Париже – продолжался в некоторых ремеслах от 8,5 до 16 часов, а в других от 11 до 14 часов. Но если вычесть из этого срока время, отведенное на еду, работа обычно продолжалась от 8 до 13 часов. Работа по ночам была, как правило, запрещена, а если разрешалась, то оплачивалась в большем размере. Многочисленные праздники, занимавшие минимум четверть года, обеспечивали ремесленнику отдых.

Размеры зарплат нельзя было изменять внезапно, и они очень точно соответствовали расходам на жизнь. У подмастерьев заработки были ненамного меньше, чем у их мастеров. Например, в Лондоне в XIV в. мастер по укладке черепицы, в зависимости от времени года, зарабатывал в день от 4,5 до 5,5 денье, а его подмастерье от 3 до 3,5. Во Франции в конце XIII в. мастер-каменщик и мастер-кровельщик получали за один день работы столько же, сколько наследники их ремесла в начале XIV в., то есть 2 франка, а помощник мастера в этих ремеслах – 50 солей. В Страсбурге мастер-плотник летом зарабатывал 2 франка 60 солей без питания. Зарплата учеников и женщин была, как правило, на две трети меньше, чем у мастеров. Этих денег хватало на покупку товаров первой необходимости. Было подсчитано, что в городах Северной Франции на реальную годовую зарплату наемного ремесленника можно было купить от 19 до 30 гектолитров зерна, а на его дневную зарплату 1,9 килограмма говядины, 1,7 килограмма бекона или от 2,8 до 6 литров вина. В XIII в. ремесленник мог купить 1 гектолитр гороха по цене от 4,5 до 11,42 франка, овцу по цене от 3 до 4,5 франка, свинью по цене от 6 до 12 франков, цыпленка по цене от 32 до 50 солей, дюжину яиц по цене от 11 до 12 солей, килограмм масла по цене от 43 до 65 солей, а гектолитр вина по цене от 5 до 15 франков. К тому же неженатые подмастерья и ученики обычно жили в доме мастера и питались за его столом.