Пока верховный понтифик находился таким образом в его власти, Филипп, который все еще был в Пуатье, чтобы избавить того от каких-либо угрызений совести, привел и допросил в присутствии Климента 29 и 30 июня, а также 1 июля семьдесят двух тамплиеров, из тех, кто сознался. Как и следовало ожидать, основная их часть повторила свои прежние признания в неверии, идолопоклонничестве и распутстве, существовавших в ордене. Исходя из этого, со всей очевидностью представляется, что пытки были задействованы, чтобы добиться данных ранее показаний.

Пьер де Брое заявил, что его раздели и подвергли пыткам, но он ничего не сказал. Он также добавил, что все, кто его пытал, были пьяны.

Гиломе де Хеймса не пытали, но целый месяц держали в одиночной камере на хлебе и воде, прежде чем он дал признательные показания.

Жерар де Сент-Маршель, который сознался в отречении от Христа и в том, что плевал рядом с крестом, заявил, что его жестоко пытали, сначала он стыдился признать эти факты, хотя они и были правдой.

Деоде Жафе подвергался пыткам, но он был вдохновлен Богом и Девой Марией, и именно они, а не муки заставили его признаться. Он подтвердил все преступления, приписывавшиеся ордену. Рассказывая об идоле, он поведал: «Я был один в комнате с человеком, который принимал меня, он вытащил из ящика голову или идола, у которого, как мне показалось, было три лица, и сказал:

– Ты должен поклоняться ему как своему Спасителю и покровителю ордена Храма.

Затем мы опустились на колени и выкрикнули:

– Да здравствует тот, кто спасет мою душу! – И я поклонялся ему».

Тем не менее Жафе впоследствии отказался от своих показаний и выступил в качестве одного из защитников ордена.

Итер де Рошфор, хотя и сказал, что признается, неоднократно подвергался пыткам в стремлении выжать из него больше. Он заявил, что после того, как был принят незаконным образом, он сознался в этом патриарху Иерусалима, который, услышав о такой нечестивости, горько расплакался. Как весьма справедливо отметил Ф. Ренуар, патриарх, который вряд ли испытывал дружественные чувства к тамплиерам, скорее всего, не ограничился бы пролитием нескольких бессмысленных слез, дойди до его ушей сведения о подобной ереси.

Пьер де Кондер признался, увидев дыбу.

Раймона де Стефани жесточайшим образом пытали в Каркасоне. Когда его спросили, почему он тогда не сказал правду, он ответил: «Потому, что я не мог вспомнить, но я умолял сенешаля позволить мне посоветоваться с моими собратьями, и, когда я пообщался с ними, я вспомнил».

Как можно доверять подобным показаниям, большинство которых впоследствии были взяты назад? И все же именно они позволили папе заявить, что он совершенно убежден в виновности ордена и оправдывает суровые меры, которые были им одобрены в его отношении. Филипп, следует отметить, все это время находился в Пуатье: узники допрашивались в присутствии кардиналов, и только те, которые не отказались от своих дыбой вымученных признаний, представали перед собранием знати, духовенства и других людей, собравшихся по этому поводу [98] .

Климент и Филипп теперь организовали созыв Вселенского собора в Вене, чтобы объявить о роспуске ордена. Папа также учредил комиссию, которая должна была в Париже собрать юридические материалы против него, и 1 августа он уполномочил епископов и своих делегатов начать расследование. 12 августа в булле Faciens misericordiam («Творя милосердие». – Пер.), дав сначала описание вины ордена, он призвал монархов и прелатов по всему христианскому миру помочь ему в проведении расследования этого дела.

Назначенная папой комиссия состояла из архиепископа Нарбона, епископов Байе, Мене и Лиможа, архидьякона Руа и нотариуса Святого престола Мэтью Неапольского, архидьякона Трента Жана Манту, архидьякона Магелона Жана Монло и настоятеля кафедрального собора в Эксе. Последний не смог принять участие в ней из-за занятости. К исполнению своих обязанностей комиссия приступила 7 августа 1309 года и приказала, чтобы братство Храма было вызвано к ним на суд в первый рабочий день после праздника святого Мартина в ноябре. Судебные слушания должны были быть обнародованы в присутствии народа и духовенства в соборах, церквах и школах, в основных обителях ордена и в тюрьмах, где содержались рыцари. Поскольку никто не являлся, выписывались новые повестки в суд. В конце концов комиссия попросила епископа Парижа самому посетить тюрьму, в которой пребывали магистр и руководители ордена, и уведомить их. Выполнив это, он указал, чтобы такие уведомления были осуществлены по всей его епархии.

Следующее событие, которое произошло в этот период времени, наглядно демонстрирует, что королевскими вельможами чинились препятствия тем, кто был настроен защищать орден. Члены комиссии узнали, что комендант Шатле арестовал и заключил в тюрьму нескольких человек, которые, как предполагалось, пришли защищать орден. Комендант, представ перед ними, заявил, что по приказу королевских министров арестовал семь человек, которые, согласно доносу, были тамплиерами, переодетыми в мирское облачение и пришедшими в Париж с деньгами в целях раздобыть адвокатов и защитников для обвиняемых. Он признался, что пытал их, но сам усомнился в том, что те являются тамплиерами.