Нарядив карапуза в костюм мушкетера, девушка от души нахихикалась в кулачок над глупым коротышкой. Последним штрихом стала дурацкая шляпа с пером, которую она нахлобучила на голову доверчивого мальчугана:

— Вот так! Боярский умрет от зависти! А то ведро, что ты хотел надеть, тебе аж по пояс!

Гек выхватил прилагавшийся к костюму крепко проржавевший обломок шпаги и, размахивая им, двинулся на девушку:

— Гоп-стоп. Мы подошли из-за угла. Гоп-стоп. Ты много на себя брала. Теперь… твоя очередь переодеваться!

— Ага, щаз! Во-первых, это Розенбаум! Ты запомни парень: не всяк усак — Боярский! А во-вторых, с такой коротулей на баб ходить стыдно, так что живо дуй в каптерку. Возьми там оружие посерьезнее. Скажешь, что от меня. Давай! Бегом давай, а я пока подумаю над твоим предложением.

Воодушевленный нарисованной перспективой Гек выскочил из розового шатра и помчался за новым моджо, едва-едва не налетев на брательника рохляндской принцессы, сидевшего возле тускло мерцающего неподалеку костра.

У появившейся вслед за питомцем девушки родственник как бы невзначай поинтересовался:

— Это кто? Суворовец?

Внезапно обидевшись за ею же выставленного на смех карапуза, девушка вспылила:

— Зачем смеешься?

Спортсменчик переглянулся со своим напарником и, едва-едва скрывая улыбку, протянул:

— Да не смеюсь я… шляпу сними! — выкрикнул он вслед карапузу.

Напарник прыснул в кулак, сам юморист залился довольным смехом, да и девушка тоже не полезла за словом в карман:

— Вот и я боюсь, уши натрет.

Впрочем, тут же нахмурившись, она продолжила уже без тени иронии:

— А если без шуток, то сейчас вся ваша хваленая конница не стоит сотни подростков с фаустпатронами!

Отвесив братишке хорошего подзатыльника, она развернулась и скрылась в своей палатке. Взвизгнула застегивающаяся молния, дрогнув, погасло пламя ночника, и вскоре в розово-кружевном беспределе воцарился веселенький девичий храп.

Агроному, по дурости начальника лагеря (а скорее всего, по понятно чьей просьбе) расположившемуся в палатке неподалеку от розового шатра, конечно же, не был слышен мелодичный звучок, исходивший из апартаментов рохляндской принцессы, однако спалось ему ой как неспокойно.

Во-первых, жутко мешали металлические трусы, надетые на всякий случай и задницу, а во-вторых — ночные кошмары, которые мучили бедолагу всякий раз, когда он втискивал свое хозяйство в этот глупый подарок ревнивой невесты.

Вот и сегодня Агроном метался по постели, периодически больно царапая пальцы о грубые металлические края своей секс-вериги, и все пытался отмахиваться от нагло лезущих в голову образов. Тщетно — склонившаяся над ним Арвен словно издевалась:

— Не спи… замерзнешь! Или нет: не спи, трибунал проспишь! Хотя чего там… в морге выспишься.

В момент, когда Агроному в очередной раз приснилось, как он роняет в пропасть эльфийскую феньку, которая по совместительству являлась ключом к металлическим стрингам, и он уже подскочил в постели, выхватив кинжал и намереваясь покромсать ненавистные трусняки, в его палатку затянул посыльный, крепко посланный рохляндским атаманом.

При виде мужика в железных портках гонец не на шутку смутился и, вывалившись обратно на свежий воздух, сообщил Агроному из-за брезентового полога:

— Борис Николаич приглашает в штабную палатку.

Грязно выругавшись, бомж натянул на себя плащ-палатку, скрепив ее заветной фенькой-ключом, и направился к центральной палатке, слегка позванивая на ходу.

Похоже было, что рохляндского управителя подняли с постели тем же циничным способом, поскольку Борис Николаич с сумасшедшими глазами Носился по шатру в расстегнутой рубахе и полосатом колпаке, размахивая руками перед человеком, весьма скромно примостившимся в уголке.

Атаман, кажется, совершенно не представлял, на кой черт пожаловал этот хмырь, но тем не менее производил вполне бодрое впечатление:

— Господа, сейчас организуем закусон.

Бочком пододвигаясь к выходу, он многозначительно взглянул на Агронома и выскочил наружу, оставив этих двоих самостоятельно решать свои вопросы.

Впрочем, Агроном едва ли обратил внимание на хозяина палатки — куда больше его заинтересовал ночной посетитель. Несмотря на то, что сидевший был облачен в широкий балахон, а лицо его пряталось в складках глубокого капюшона, сомнений бы не могло.

Агроном шагнул навстречу неожиданному гостю: