Чуть отъехали, расшатали веслами корпуса построенных зимой из сырых досок лодок, ушкуев - пошла течь. На ходу приходится конопатить, вычерпывать воду.

Вот и этот туман - разве поедешь по лугам? Быстро!.. Никак не отладится связь с Игорем Голубовым - днем ладно, а вот ночью?!..

И сейчас не рассчитали: ведомцы, наверное, подходят к устью Вятки - к Воробьевым горам, а полк отстал. "Тихо идем - ночью нужно бы пройти то чертово место!" - воевода вдохнул полной грудью речной воздух с легким привкусом тины - успокоило.

Вторя двойным ударам деревянных молотков конопатчиков: "тук-тук, тук-тук" (конопатили изнутри), мягко стучали смазанные дегтем уключины, поднимались и опускались, разрывая водную гладь, тяжелые весла. За бортом журчала вода, разрезаемая холодным черным носом глубоко осевшего ушкуя. Темно-карие холсты пропитанных смолой парусов беспомощно висели - ветер совсем уснул под утро.

На ходу сменились гребцы. К воеводе - мимо растелешенных до нижних портков гребцов - подошел немолодой, но еще крепкий, коренастый, стриженный под горшок, с необычайно живыми светлыми глазами кормщик Василий Борт.

– Что не спишь?
– его вместе с боярином Андреем Воронцовым воевода отослал спать - они еще успеют, наработаются: кормщик на Волге, боярин в Сарае.

Василий опытный кормщик: много раз хаживал с небогатым московским купцом Петром Онисимовым в Орду, но не за товарами, а за "слухами"; изучал водный путь по Волге, подходы к Сараю.

Жаль купца-командира - заболел, когда они в прошлом году спешили в Москву, не доехал - умер...

– Не спится...
– тоже волновался Василий - сможет ли оправдать столь большое доверие, оказанное ему. "Скорее бы уж на Волгу выйти!" А там... Проведет рать до самых глинобитных стен-заборов Сарай-Берке...

– Скоро ли Воробьевы горы?
– кормщик слегка поклонился повернувшемуся к нему Константину Юрьеву, извиняясь за то, что посмел прервать воеводины думы, обратился к нему как к равному.

– За тем поворотом... Счас покажутся.

– Не поспеваем за большой водой, воевода... Ведомцев из виду упускаем...

"Знаю!
– хотел крикнуть, раздражаясь, Константин Юрьев, но сдержался, прикусил губу.
– Надо почаще менять гребцов, - решил он, заметив, как у только что сменившихся воев залоснились спины от пота.
– Ветра бы!.."

Василий напряженно вглядывался вперед. Воевода перехватил его удивленно-затревожившийся взгляд, повернулся и увидел, как две лодки с ближними ведомцами стремительно помчались - с изготовившимися к стрельбе лучниками по бортам - к прибитой у берега большой лодке, судя по оснастке - ведомской сотни.

Холодными тисками сжало сердце, закачалась палуба, и, если бы не ухватился за медвежью гриву, Константин Юрьев упал бы в воду. "Татары подстерегли Игоря и!.." страшная догадка осенила его... Холодные испарины пота выступили на челе. Прохрипел, вдруг потеряв голос: - К бою!..

...Солнце, перевалив за полдень, скрылось в низких тучах. От воды потянуло прохладой.

Игорь Голубов и Мишка-мурза стояли на палубе, на корме. Шли по открытой воде. Где-то здесь должны были присоединиться к ним низовые мари-ведомцы, чтобы помочь пройти в Каму.

Молчал младший воевода, стоял, как истукан, мурза.

Уплывали назад берега: правый - гористый, покрытый густым зеленым лесом, местами обрывистый с обнаженным бело-глинисто-каменистым слоистым земляным чревом; левый - дальний, низкий, луговой, с кое-где видневшимися из-под воды кустами, деревьями.

Сотня Евсея Великого, раскинувшаяся по широкой реке с несколькими татарами-ведомцами, шла на лодках впереди. С другой, возглавляемой Иваном Федоровым и плывшей на ушкуях, шел Игорь Голубов с мурзой и татарами, рассаженными по кораблям (десятка полтора оставшихся татар взял к себе вятский воевода в полк).

...Все, назначенное место прошли - никого, скоро войдут на территорию Казанского ханства!

Игорь Голубов повернулся к Мишке-мурзе: "Придется его вперед засылать..."

– Челн!.. татары али мари, - воскликнул кормщик из вятчан, стоящий за рулем.

Наперерез лодкам стремительно вышел легкий челн с тремя воями, и безошибочно - к ватаману Евсею Великому.

"Мари!.. разбираются в знаках, - удивился Игорь Голубов. Кто-то из них у русских служил".

Больше челнов не было. Поговорив с сотенным, мари стали медленно подниматься навстречу.

Гнев забродил у младшего воеводы в груди, заледенели глаза, но лицо оставалось спокойным. "Где же обещанная помощь?!..

Зимой, в Хлынове, клялся Солнцем горномарийский малмыжский князь, что даст воев-ведомцев!"