— Как? — не поверил Василий Васильевич.

— Приглашал в Новороссийск, но так, между прочим...

— Пусть едет, заодно покупается в море, — сказал Смиренин.

Последовавшая за этим через некоторое время поездка Меретукова в Анапу и Новороссийск ничего не дала, хотя Исмаил ночевал в гостинице и встречался с Пери, который по-прежнему ревностно исполнял теперь уже обязанности администратора и только для вида, как бы продолжая начатый в Краснодаре разговор, поинтересовался у Меретукова, часто ли ему приходится бывать в командировках, не надоедают ли разъезды, дорожные неудобства.

Крикун вновь переспросил Меретукова, с какой стати Пери завел разговор о командировках. Исмаил припоминал все до мельчайших подробностей и пересказывал. Этот небольшой штрих был единственным моментом, который был непонятен Крикуну. О нем Андрей Карпович доложил начальнику отдела и услышал:

— Не проявляйте излишней торопливости и навязчивости.

Опять потянулись долгие месяцы ожидания. Уже было установлено, что Пери живет по чужим документам, что он иностранный специалист, прибывший из Америки, собирает шпионскую информацию о военных объектах на Черноморском побережье, встречается с представителями германского посольства в Москве, но для ареста и следствия нужны были еще новые конкретные факты и доказательства.

— Чужие документы — это что? Не доказательство? — сердился Крикун. — А то, что он участвовал в переброске Исмаила в Турцию, вступив в сговор с контрабандистами, — тоже не факты? А его встречи с сотрудником германского посольства Крипшем и «прогулки» у военных объектов — это что? Не шпионаж?

Правда, Крикун надеялся на новый приход Пери к Исмаилу. Но с указанием начальника пришлось смириться.

— Я-то не согласен был с политикой этакого невмешательства, — объяснял мне Крикун. — Но что сделаешь? Приказ есть приказ. Начальству тоже видно, что оно делает. По ночам обдумывал разные варианты, а утром шел со своими предложениями.

— Один думал? — после одного из докладов спросил Смиренин Крикуна. Ему что-то не понравилось в его предложении.

— Один, — твердо ответил сержант госбезопасности и приготовился отстаивать свою инициативу.

— На кого расчет? На Функе? — Смиренин смотрел на Крикуна с затаенной в уголках губ улыбкой.

— Василь Василич, так мы же не знаем, Функе ли он... Ото, наверняка не Функе, а какой-нибудь Думке. Что он, умнее нас?

— Значит, Думке принимаешь не за опытного противника, а за несмышленыша, готового клюнуть на голый крючок. Сколько уж раз говорилось, что надо всегда исходить из того, что противник на этом деле собаку съел! А мы ему предлагаем залежалый товар из старого сундука.

— Пошлем затравку, орешек для проверки их зубов. Пускай попробуют раскусить, раз они такие умные. Посмотрим на клев. На рыбалке — оно как? — пустился в рассуждения Крикун. — То клюет, то не клюет, когда как.

К тому времени было установлено, что прогулки Пери совершал примерно по одному маршруту в любую погоду в одно и то же время. Рассчитывал, видимо, приучить тех, кто им интересовался, к однообразию своей жизни, и показать, что каждый день повторяет одно и то же, работает и отдыхает — вот и вся его жизнь. Но каждый раз маршрут его прогулок проходил мимо важных объектов, за которыми его хозяева наказали ему смотреть постоянно, невзирая на погоду.

— Зима тридцать девятого — сорокового годов выдалась суровая, часто налетал норд-ост, — продолжал рассказывать Андрей Карпович. — А он — немец, к теплу привычный. Казалось бы, куда ему на мороз? Сиди в своем закутке и потягивай кофий! Да не тут-то было. Не зря Василь Василич называл его «верноподданным». В мороз и в стужу его, видите ли, тянуло на прогулку. На маршруте он и вытягивал шею, как тушканчик. Между прочим, очень любопытный зверек. Охотники что только не выделывают перед ним, чтобы заинтересовать его, выманить из норки. Ото, у нас тоже была охота...

По ходу этих пояснений Андрея Карповича я иногда уточнял интересовавшие меня детали только лишь для того, чтобы он слишком не уходил в сторону от главного направления, но майор не прерывал свой рассказ, как бы совсем и не слышал, о чем я его спрашивал.

Он напомнил мне, что в холодном январе 1940 года генералы фашистского вермахта уже готовились к вторжению в Данию, Норвегию и другие страны. К этому времени кованый фашистский сапог топтал земли Австрии, Чехословакии, Польши. А Франция и Англия вели «странную войну» против Германии, прилагая куда больше усилий для направления экспедиционного корпуса в Финляндию против нашей Красной Армии.

Легкие парадные прогулки фашистского вермахта на Западе окончательно вскружили голову распоясавшемуся фюреру и его генералам, породили уверенность у каждого ефрейтора и фельдфебеля в успехе их разбойничьих планов на Востоке.

— Гитлер и его компания окончательно обнаглели, — сказал Андрей Карпович. — По зубам им тогда никто еще не дал, и они возомнили себя сверхчеловеками. Это я к тому, что абвер тоже наглел с каждым днем. Канарис старался перед фюрером, насаждал резиндентуру у советских границ, требовал от своих подручных информацию о положении дел у нас. «Официальные немецкие шпионы» — военный и военно-морской атташе германского посольства в Москве зачастили к нам на юг под видом прогулок по Черному морю.