Шрифт:
XIV
Эх, Гамельн, не качай башкой! Кому на память не взбредет, Что в Царство Божие ведет Для богачей столь узенький проход – Верблюду легче влезть в игольное ушко! Шлет Мэр на север, юг, на запад и восток, Где б Дудочник нашелся, слов пролить поток, Просить прощенья и давать залог любой, Дать злата обещая, сколько сам возьмет, Лишь обещал бы, что простит обсчет И приведет детей домой. Искали долго; силы больше нет, А Дудочника не найти и след. Тогда вменил законникам Совет Все документы датою двойной При составлении отныне заверять И, сколько дней минуло, вычислять "После того, что Дудочник свершил В июня день двадцать второй, В тринадцать сотен семьдесят шестом году". И, чтобы не забыть беду, Дорогу ту, что их детей лишила, Отныне Пестродудочной именовать решили; Но вздумай там сыграть на дудке пришлый кто-то – Вовек ему не отыскать работы. Не смеют ни кабак и ни таверна Весельем чинность той дороги нарушать; Поставили колонну у засыпанной каверны, На ней всю повесть можно прочитать; Витраж сменили, что в Большом Соборе, Чтоб и картина выражала горе, Напоминая об ужаснейшей из краж; И посейчас еще целы колонна и витраж. Еще сказать забыл рассказчик ваш: Что в Трансильвании горах встречали племя, Хранящее привычек странных бремя, Не местные манеры и наряд; Туземцы же о них всем говорят: – Явились предки их из горной тьмы, Подземной, тайной, зачарованной тюрьмы, Где протомились много злых годин; Туда увел всех странный господин Из города прозваньем Гамелин… Но как, когда – не помнит ни один. XV
Ну, Вилли, мы с тобой не будем шутки Шутить над встречными – особенно кто с дудкой; Неважно крыс они, мышей для нас изгнали – Мы выполняем то, что обещали. Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков
Пестрый флейтист из Гаммельна
1
Есть в Брауншвейге город Гаммельн, С Ганновером по соседству; Там Везер, славная река, На юге течет, глубока, широка, – Красивей не сыщешь уголка, Но – бедствие из бедствий – Крысы капали на город, как раз Когда начинается мой рассказ. Где взять от гада средство? 2
Гад! Собаки и кошки его не страшат! Он в люльках младенцев кусает, То в чан заберется, где сыр варят, То суп из-под рук слакает, То бочку проест, где соленья хранят; Он в шляпы мужские плодит крысят, Беседы женщин наперехват Глушит своим писком, Вознею и визгом С бемолем и диезом на разный лад. 3
Жители ратушу обступили, В полном составе толпятся; "Бургомистр, – кричат они, – простофиля! И позор для всей корпорации, Что за наши денежки в горностай облеклись Дураки, которые еще не нашлись, Как избавить нас всех от мышей и крыс! Вы стареете! Вас в ширину разнесло! В горностаевых мантиях вам тепло! Эй, господа, шевелите мозгами, Дайте средство скорее, мы не справимся сами! А не то – полетите кверху ногами!" А в ответ бургомистр и советники тоже Задрожали от страха мелкой дрожью! 4
Ровно час молчали они, заседая. Наконец бургомистр сделал усилье: "Я за гульден бы отдал свои горностаи! Я хотел бы отсюда быть за милю! Шевелите мозгами – легкий совет! У меня голова болит в ответ; Я скребу ее все, а толку нет! Капкан, капкан, капкан бы теперь!" Сказал он – и что же случилось? Поверь, Вдруг кто-то легонько стукнул в дверь. "Господи, кто там!" – бургомистр вскричал. (Когда он в ратуше заседал, – Этот на диво жирный толстяк, – Глаза его раскрывались только, Как в створке устрицы малая щелка, А брюхо уж с полдня в чувствах мятежных От филе черепашьих, скользких и нежных.) "Меня беспокоит малейший пустяк: Послышится, крыса скребет о косяк, – И сердце колотится этак и так!" 5
"Войдите!" – он вскрикнул, глаза расщуря, И странная в комнату входит фигура. Узкого платья одна сторона Желтого цвета, другая – красна. Сам тощий и длинный, словно юла, Глаз голубой сверлит, как игла, Волос легкий и светлый, хоть кожа смугла, Ни клочка бороды, щека гола, На губы улыбка то шла, то не шла, И вдруг исчезла, как не была! И все в изумленьи глядят и глядят На тощего гостя, на странный наряд, И кто-то воскликнул: "Побьюсь об заклад, То прапрадед мой глас трубный услышал И сам из гробницы раскрашенной вышел". 6
И он подошел к столу заседанья. "Знаю, – молвил, – секрет чарованья: Любое на свете существо В небе, на суше и под водой Могу волшебством увлечь за собой, И вам никогда не вернуть его. Тем и полезен я для людей, Что изгоняю кротов и змей, Ящериц, жаб и прочих нечистых. Люди зовут меня Пестрым флейтистом". Красный с желтым, весь полосат, Шарф увидали тогда на нем. Раскрашен был шарф, как весь наряд, И флейта висела на шарфе том. А пальцы всегда оставались в движенье, Как будто снедало его нетерпенье Сыграть на флейте, висевшей свободно Поверх одежды его старомодной. "Я бедный флейтист, – он молвил, – но все ж Татарского хана и его вельмож Я спас этим летом от комаров, И мною избавлен индусский вождь От стаи вампиров, сосавших кровь. Избавлю я ваши мозги от смятенья, А город от крыс спасти готов За тысячу гульденов вознагражденья". "Как, тысячу? Мало! Сто тысяч на месте!" – Вскричал бургомистр и советники вместе. 7
На улице флейтист стоит, Чуть усмехается сперва, Он знает – мирная флейта таит Много дивного волшебства. С мастером музыки схож на вид, Губами он флейты берет наконечник; Зеленые искры взор его мечет, Будто солью посыпали пламя свечек. Флейта трижды пронзительно заиграла, И в ответ словно армия забормотала. Бормотанья расширились, разрослися, И на улицу с топотом вышли крысы: Бурый род, черный род, жирный род, тощий род, Крупный род, мелкий род, серый род, смуглый род, Папы и мамы, деды и внучки, Древние сидни, молодые пострелы, Вожаки-хвостоносцы, усы-колючки, Семьи по десятку, по дюжине целой, Братья и сестры, жены, мужья Шли за флейтистом, забывая себя. С улицы флейтист идет на другую, И крысы следуют за ним, танцуя; Так он привел их на реку Везер, Туда они бросились, там и остались, Спаслась лишь одна, словно Юлий Цезарь, Отважно переплыла теченье, Затем чтобы (прозе и она предавалась) В Крысландии описать свои впечатленья. Вот они: "Со звуками флейты я стал ощущать, Будто где-то пошли требуху вычищать, Будто яблоки спелые кладут выжимать И давильной доски скрипит рукоять; Будто крышки на банке с копченьем нет, Будто с разной едой распахнули буфет, Будто с ворванью кто-то флягу открыл, Кто-то с масляной бочки обруч сбил; И я услышал чудесный глас, Больше, чем в арфе, в нем было услады. "Возрадуйтесь, крысы! – он звал. – Сейчас Весь мир превратится в бакалейные склады. Так чавкайте, ешьте, зубами хрустите, Обеды и ужины, завтраки жрите", И сахарную глыбу, вообразите, Сияющую, как солнце в зените, Увидел я вдруг впереди себя, И она мне сказала: "Бери меня", И средь Везера вдруг очутился я!" 8
Представь себе только, как Гаммельн рад! Все колокольни от звона трещат. "Взять, – закричал бургомистр, – багры! Гнезда разбить до последней норы; Плотников вы на совет призовите, Чтоб не осталось у нас и следа Крыс!" Но на Главную площадь тогда Вышел флейтист и сказал: "Господа, Тысячу гульденов сперва уплатите". 9
"Тысячу гульденов!" – бургомистр вспотел, И весь городской совет обомлел. Казну порастряс не один банкет, Где пили бургундское, мозель, кларет; Упомянутой суммы половина Принесла бы в подвалы рейнские вина. Бродяге в желтом и красном платье Платить эти деньги? С какой же стати! "Хотя, – бургомистр прищурил глаз, – Предмет нашей сделки ушел от нас: Все видели, он утонул сейчас, – И вряд ли воскреснет, кто умер раз, – Однако своих обязательств держась, Выпивки мы не лишаем вас, И денег дадим вам, не в укор, А про тысячу гульденов разговор, – Вы поняли сами, – просто вздор! Мы должны экономить! Убытки несчетны! Тысяча гульденов? Возьмите полсотни".