Стихотворения, рассказы
вернуться

Набоков Владимир
Шрифт:
XIV
Потом — обед вечерний. Ночь приближается, и сердцу суеверней. Уж постлана постель, потушены огни. Я слышу над собой: «Господь тебя храни»… Кругом чернеет тьма и только щель дверная полоской узкою сверкает — золотая. Блаженно кутаюсь, и ножки подобрав, вникаю в радугу обещанных забав… Как сладостно тепло! И вот я позабылся…
XV
И странно: мнится мне, что сон мой долго длился, что я проснулся лишь — теперь и что во сне, во сне младенческом приснилась юность мне; что страсть, тревога, мрак — все шутка домового, что вот сейчас, сейчас ребенком встану снова и в уголку свой мяч и паровоз найду… Мечты!..
XVI
Пройдут года, и с ними я уйду, веселый, дерзостный, но втайне беззащитный, и после, может быть, потомок любопытный, стихи безбурные внимательно прочтя, вздохнет, подумает: он сердцем был дитя! <3–4 сентября 1918>

Россия

Не все ли равно мне — рабой ли, наемницей, иль просто безумной тебя назовут? Ты светишь… Взгляну — и мне счастие вспомнится… Да, эти лучи не зайдут! Ты в страсти моей, и в страданьях торжественных, и в женском медлительном взгляде была… В полях озаренных, холодных и девственных, цветком голубым ты цвела. Ты осень водила по рощам заплаканным; весной целовала ресницы мои. Ты в душных церквах повторяла за дьяконом слепые слова ектеньи [3] . Ты летом за нивой звенела зарницами; в день зимний я в инее видел твой лик… Ты ночью склонялась со мной над страницами властительных, песенных книг.

3

Ектенья — часть церковного богослужения, молитвенное прошение.

Была ты и будешь… Таинственно создан я из блеска и дымки твоих облаков. Когда надо мною ночь плещется звездная, я слышу твой реющий зов! Ты — в сердце, Россия! Ты — цель и подножие, ты — в ропоте крови, в смятенье мечты! И мне ли плутать в этот век бездорожия? Мне светишь по-прежнему ты… Крым, <18 марта 1919>

Петр в Голландии

Из Московии суровой он сюда перешагнул. Полюбил он моря гул, городок наш изразцовый [4] ; и бродил вдоль берегов — загорелый, грубый, юный. Ветер. Пепельные дюны. Стук далеких топоров. Разноцветные заплаты парусов над рябью вод. Стая чаек. Небосвод, — как фаянс, зеленоватый.

4

…городок наш изразцовый… — Имеется в виду Амстердам, где Петр I в 1697–1698 годах работал плотником на верфях.

Были мудры вечера. Кружки. Сонные соседи. Думы голосом победы звали плотника-Петра. У стола мечтал он важно. Четко тикали часы. Помню: жесткие усы, взор жестокий и отважный, тень локтей и головы, полки в маленькой таверне, а на печке — блеск вечерний и квадраты синевы. <30 марта 1919>

«Кто меня повезет…»

Кто меня повезет, по ухабам, домой — мимо сизых болот и струящихся нив? Кто укажет кнутом, обернувшись ко мне, меж берез и рябин зеленеющий дом? Кто откроет мне дверь? Кто заплачет в сенях? А теперь, — вот теперь, — есть ли там кто-нибудь, кто почуял бы вдруг, что в далеком краю я брожу и пою, под луной, о былом? Берлин <8 августа 1920>

«Я без слез не могу…»

Я без слез не могу тебя видеть, весна! Вот стою на лугу да и плачу навзрыд. А ты ходишь кругом, зеленея, шурша… Ах, откуда она, эта жгучая грусть! Я и сам не пойму; только знаю одно: если б иволга вдруг зазвенела в лесу, если б вдруг мне в глаза мокрый ландыш блеснул, — в этот миг, на лугу, я бы умер, весна… <1 апреля 1921>

Облака

I
На солнце золотом сверкает дождь летучий, озера в небесах синеют горячо, и туча белая из-за лиловой тучи встает, как голое плечо. Молчи, остановись… Роняют слезы рая соцветья вешние, склонясь через плетень, и на твоем лице играет их сырая, благоухающая тень. Не двигайся, молчи… Тень эту голубую я поцелуями любовно обогну… Цветы колышутся… я счастлив… Я целую запечатленную весну.