Мы с Мариной Т. тоже ходили «под танцы». Она меня знакомила со своими друзьями и подругами.

Своим звонким и чистым голосом она говорила:

– Це мiй чоловiк!

Всё на свете кончается, и лето 1973 года не исключение.

Но чудесная река Удай (ударение на «у») осталась. >

Райкин

Вечер в ресторане, большой отдельный кабинет, довольно много народу пьет-веселится.

Вдруг появляется Аркадий Райкин! Обращается к людям с какой-то шуткой. Все смеются, аплодируют.

Он говорит мне своим знаменитым райкинским голосом:

– Ты что пьешь? Водку? Или вино?

А я как раз пью что-то безалкогольное из большого бокала. Что-то красное. Я говорю:

– Нет, это безалкогольный коктейль.

Он говорит:

– Значит, ты трезвый?

– Трезвый, – отвечаю.

– Ну, тогда выходи сюда, поразвлекай людей. А я сейчас.

Я поднимаюсь на небольшое возвышение. Райкин уходит через какую-то дверцу за занавеской. Все на меня смотрят. И я смотрю на знакомые лица. Странное чувство, ужасное чувство: только что я был, как все, был гостем на празднике, и знаменитый артист меня развлекал. А вот теперь я стал артистом, я должен развлекать людей.

Пытаюсь хоть что-то сказать, но ничего не выходит.

Голос

Звоню домой по городскому телефону, подходит Оля и не может меня узнать. Но сначала я удивляюсь, какой странный у нее голос. То есть это ее голос, но она как будто не со мной говорит, все время: «Алло? Алло? Да-да?»

Как будто она пытается меня узнать.

А я как будто не могу (что-то мне не позволяет!) назвать себя.

Редколлегия

Заседание редколлегии – точнее сказать, редакционная летучка – у нас в «Частном корреспонденте». Но в очень роскошном помещении. Огромная комната с удобными мягкими креслами, перед креслами столики, на них вода и чай, орехи и печенье, ноутбуки, блокноты.

Какой-то веселый разговор – что произошло, кто о чем будет писать. В общем, как всегда.

Но я всё рассматриваю комнату.

Помидоры

Снится, что я нанялся в какой-то журнал. Мне говорит редактор:

– Напишите нам про помидоры!

– В каком смысле? То есть в каком аспекте? Я не сельскохозяйственный обозреватель, не кулинарный критик. Что значит «про помидоры»?

Редактор говорит:

– Вы прекрасный колумнист. Мы вас потому и взяли, что вы можете написать авторскую колонку буквально про что угодно. Напишите про помидоры! Сами придумайте в каком аспекте. В каком хотите, в таком и пишите. А не хотите писать колонку, ладно. Тогда возьмите интервью, ну или сделайте беседу.

– С кем беседу?

– С кем хотите. Но чтоб про помидоры.

– А вам обязательно про помидоры? – говорю.

– Обязательно. Это наша редакционная политика. Наша позиция.

– Простите, нас спонсирует что-то помидорное?

– Простите, вам это знать не обязательно.

Смотрит серьезно и отчасти даже зло.

Картина

Приснился случай из жизни.

Художник Владимир Галацкий подарил папе картину.

Холст, масло, на подрамнике. Картина называлась «Культ». Там был изображен идол. С одним жутко косящим глазом. А к его подножию склонялось нечто, похожее на гусеницу. Папа повесил картину в кабинете, он же гостиная. Все говорили: «О! Галацкий! Как называется? «Культ»? О, как это глубоко!» Вижу во сне всех этих замечательных людей, интеллигентов 1960-х годов. Потом они уходят. Ночь. Я засиделся с книжкой в папином кабинете. Поднимаю голову: этот идол страшно на меня смотрит. А эта гусеница прямо жирно так, мерзко переливается. Я встал на цыпочки и пошел к себе.

Утром прихожу из школы. Смотрю, папа на кухне сидит. И говорит мне:

– Как-то мне не работается в одной комнате с этой картиной. Хотел ее в спальню перевесить, а мама против. Давай ее к тебе в комнату? Она твоя будет. Галацкий – известный художник, между прочим! Начнешь собирать коллекцию картин Дениса Драгунского. А?

Я говорю:

– Спасибо папа, но лучше не надо, пожалуйста.

Он говорит:

– Ну, не хочешь – как хочешь. – И идет к себе в кабинет.