Она говорит:

– Я тебя обожаю! (произносит «а! – ба! – жа! – ю!»). Но на даче нет света, и если ты позвонишь в контору и сделаешь, чтоб на даче был свет, я стану обожать тебя еще сильнее! А сейчас я уезжаю, и буду, может быть, завтра, но не знаю точно.

Тут в сером окне – оно серое, потому что дождь идет, – показывается полная блондинка. Она взобралась по лестнице. Лестница прислонена к стене дома. Блондинка заглядывает в комнату, вытянув шею и повернув голову. Похожа на актрису Галину Польских. Короткая белая стрижка-каре.

Мама (то есть первая женщина, но она уже точно мама) видит ее и говорит:

– Боже! Это что? Я не одета!

– Да ты прекрасно одета, – говорю я.

– Не спорь! – говорит она.

Тут во второе окно – комната угловая, и в ней два окна на разные стороны угла, – во второе окно впрыгивает котенок.

Полная блондинка кричит, сунув голову в окно:

– Он хороший! Он мальчик! Он ласковый!

Я беру котенка на руки, показываю маме-любовнице.

Она кричит:

– Выброси его сейчас же!

Я подхожу к окну. Там внизу лежит огромная трехцветная кошка. Имперских цветов – черно-желто-белая.

Я вижу, что тут совсем не высоко, и хочу бросить котенка вниз, к кошке.

Котенок изворачивается, вцепляется мне в рукав и говорит:

– Ни хтю, ни хтю!

То есть «не хочу, не хочу» – тонким детским голосом.

Старик не понимает

Сидит то ли старик, то ли старуха, и не понимает того, что я объясняю. Беспомощная улыбка. Ускользающий взгляд. Жалко.

Изюм и орехи

Мы с Олей ищем, где бы попить кофе. Находим кофейню, там отличный кофе, зато нет никакой еды. Но можно принести с собой. Рядом находим кондитерскую.

Там свежие рулеты с изюмом и орехами. Очень большие.

Я спрашиваю: «Вы можете отрезать половину?» – «Пожалуйста»

Отрезают, кладут в пакет. «С вас четыре тысячи рублей».

Я отказываюсь платить такие деньги, отказываюсь от покупки. Все вокруг меня стыдят. Но я упираюсь – нет, и всё тут. Какой-то джентльмен говорит: «Я возьму, я возьму. А вы странный человек, что не берете».

Я грубо говорю ему, чтобы он отстал.

Мы с Олей выходим. Уже сумерки. Мы идем под строительными лесами. Там почти совсем темно. Кругом раздается стук-звон и сразу стон – это прохожие ударяются лбами о металлические стойки лесов.

Я говорю:

«Нет, сто тридцать пять долларов за половинку рулета – да такого нигде в мире нет».

Мы заходим в какое-то очень дешевое и шумное место.

Я поворачиваюсь в дверях и говорю:

«Давай пойдем еще поищем».

Оля говорит:

«Я устала, я хочу где-то сесть наконец».

Девиз

Молодой человек покупает какую-то висюльку в ларьке. Продавщица говорит: «Девяносто девять». Он кидает в лоток монеты. Продавщица кричит: «Вы что это мне даете?» Смотрю – правда, не десятки, а какие-то кривые медные бляшки. Продавщица возмущается. Он кидает висюльку обратно.

Я смотрю на висюльку – она красивая, треугольная, но неровная, с синей эмалью. Эмалевыми буковками написано «Liberte, Egalite, Fraternite».

Рядом со мной Ира. Она прикладывает эту штучку к уху. Ей нравится. Она покупает.

Запутался

Потерял папку, в ней документы и деньги. Потом соображаю, что не потерял, а мне ее не вернули. Еду в такси.

Вижу, что папки у меня нет. Звоню кому-то и кричу:

– Почему ты мне не отдал папку с документами и деньгами! Меня сейчас таксист высадит из машины!

Таксист останавливает машину и говорит:

– У вас нет денег? Тогда выходите.

Я говорю:

– Да что вы! Я пошутил! Есть у меня деньги, езжайте!

И продолжаю орать по телефону, требовать, чтоб мне вернули папку, потому что там деньги и мне нечем расплатиться с таксистом. Чувствую, что совсем запутался.

Формат

Голоса: «Тебе никто не поверит! Ты не сможешь уложиться в три тысячи знаков!»

Какие-то люди – редакторы, наверное, – сидят за компьютерами. Они все в темно-вишневых свитерах.

Они говорят: