Прекрасная Рождественская сказка, где, словно в детстве, светится большая нарядная ёлка, оживают ёлочные игрушки, происходят чудеса. В Рождественский Сочельник, как и положено в сказке, девочке Кате приходится пережить волшебное путешествие, пройти через испытания и опасности. Она оказывается среди библейских героев, там, где ждут рождения Младенца. И хотя к её огромному огорчению украшавший ёлку старинный стеклянный ангел разбился, Катя, бережно сохранившая белое пёрышко от его крыла, самоотверженно стремится сделать всё, чтобы не прерывалось вечное движение Рождественских событий. И Рождество наступает…
Настя зачеркнула в календаре 15 декабря.
— Господи, больше двух недель до Нового года! И плюс до Рождества ещё неделя! Не могу больше терпеть…
— И я не могу, — хмуро согласился Никита, отрываясь от тетради. — Особенно больше не могу терпеть делать уроки — конца им нет. Я устал и хочу на каникулы.
— Ох, — вздохнула Настя, — как говорит мама, «не сыпь мне соль на рану». Мне ещё математику делать.
Она села за стол и раскрыла учебник: «В магазине продали 15 килограммов яблок, а груш — в два раза больше…» Какая скука! Вот если бы, к примеру, они продали 15 ёлочных шариков и в два раза больше стеклянных шишек — это ещё, пожалуй, можно было бы посчитать…
— Я лучше сначала открытку для бабушки сделаю.
Настя решительно отложила учебник и достала цветную бумагу. Вырезала зелёную ёлочку, наклеила её на синий картон и начала украшать блёстками.
— Вот где-то на Северном полюсе сидит какой-нибудь гном и точно так же делает подарок для меня, — мечтательно сказала она.
— Нет, в новостях по телевизору сказали, что в Великом Устюге, — возразил Никита. — И, по-моему, там не гномы, а кто — не помню. Белки, что ли, с зайцами?
— Ну мало ли что по телевизору скажут. Мне больше нравится про гномов.
— А мне про Великий Устюг, — пожал плечами Никита. — И есть ещё вариант, что Дед Мороз живет в Лапландии.
— Есть ещё вариант, что его совсем нет, — задумчиво заметила Настя. — Но лично я в такую ерунду верить не собираюсь. И тебе не советую, — она с подозрением посмотрела на брата.
— Ну-ну, не волнуйся, — рассмеялся Никита. — Это было бы очень глупо с моей стороны. И очень скучно.
Он подошел к Насте и стал смотреть, как она аккуратно рисует на открытке ангела. Точно такой же был в книжке, которую вчера подарила им старшая сестра Оля. Ангел у Насти получался красивым и Никита подумал, что ему придётся постараться и придумать не хуже, чтобы его подарки не померкли на фоне тех, что сделают белки, гномы и старательные девочки. Может, нарисовать волхвов? В подаренной Олей книжке волхвы были замечательные: седовласый старец Мельхиор, чернолицый Валтасар и юноша Гаспар ехали вслед за звездой в поисках чуда…
Оля сначала хотела приберечь эту книжку до праздников, но потом решила подарить сразу и без всякого повода. Книжка называлась…
Ангел
Всё началось с того, что разбился ангел.
Тридцать первого декабря, когда наряжали ёлку, Катина мама повесила ангела на верхнюю веточку, под самой Вифлеемской звездой. Ангел был старинный, в золочёном одеянии, с крыльями из настоящих белых перьев. Окружённый снежинками, он как будто спускался с небес, и одна его рука указывала ввысь.
На средних ветвях важно покачивались три царя-волхва. Катя знала их имена из книг и решила, что Мельхиор — самый старый, бородатый, Валтасар — смуглолицый, а Гаспар — молодой совсем ещё принц, едущий последним на белой лошадке. Вокруг волхвов висели остальные игрушки: звери, птицы, балерины, клоуны, фокусники, шары; на нижних ветвях паслись три кудрявые овечки. Всё это заботливо укрывали ватный снег и серебряный дождик.
Вечером на ёлке загорались лампочки, мишура блестела, шевелилась; казалось, что и волхвы пускаются в путь, торопятся догнать Вифлеемскую звезду. Однако прошла неделя, наступил Сочельник, а волхвы так к звезде и не приблизились, даже на самую малость. И тогда Катя, не то играя, не то всерьёз, вздумала перевесить ангела пониже, чтобы он показал царям дорогу.
Она схватила ангела за стеклянные одежды, потянула вниз… и вот по ковру разбросаны осколки, а одна отбитая рука укоризненно указывает в Катину сторону. Катя не могла двинуться с места от горя — так и сидела перед ёлкой, как каменная. Мама ругала её, а Катя почти не слышала. Потом мама собрала осколки пылесосом и ушла.
А Катю одолевали тягостные мысли: мир устроен ужасно, ещё пять минут назад всё было хорошо, но вдруг испортилось, и никто ничего не может исправить, даже мама. От этих мыслей Кате стало страшно и холодно. Она вскочила с ковра, и из-под ее колена вылетело маленькое белое пёрышко — кусочек ангелова крыла. Катя бережно подняла его и решила сохранить на память об ангеле. Тут вошла мама, и Катя быстро сунула перо в карман: ей не хотелось лишний раз напоминать маме о случившемся.
Ночью она никак не могла заснуть. Мишура на ёлке шуршала, Катя вслушивалась, и ей мерещились чьи-то тревожные шаги в снегу. Не выдержав, она села в постели. Тёмная ёлка, как гора, громоздилась в углу. Вдруг что-то чёрное выскочило из-под ёлки и шмыгнуло к Кате. Затаив дыхание, девочка впилась глазами в ковёр. Снова шорох; чёрная тень переместилась ещё ближе. Катя быстро протянула руку и зажгла светильник.
На ковре стоял человечек ростом не больше Катиной ладони, одетый во фрак, цилиндр и чёрный плащ с усеянным блёстками воротником. В руке человечек сжимал золотую палочку. Маленькие чёрные глазки над густо нарумяненными щеками смотрели на Катю сердито.